«Прокуратуре надо лучше доказывать вину перед присяжными»

Постановление Пленума Верховного суда РФ №25 от шестого ноября 2012 года предлагает передать районным судам часть уголовных дел, которые ранее были подсудны только областным, краевым и республиканским судам, где возможно рассмотрение дел с участием коллегии присяжных заседателей. Речь идёт о составах тяжких и особо тяжких преступлений, по которым в качестве меры наказания не предусмотрена смертная казнь или пожизненное заключение. По просьбе «Парламентской газеты», законодательную инициативу прокомментировал заместитель председателя Московского городского суда Дмитрий Фомин.

– Конституция РФ предусматривает возможность рассмотрения с участием присяжных заседателей дел, по которым предусмотрено наказание в виде смертной казни или пожизненного лишения свободы. Эта возможность незыблема, и никакие законодательные изменения не ставят её под сомнение. Определить, нарушаются ли сужением юрисдикции суда присяжных конституционные принципы, сможет только Конституционный суд в случае обращения туда кого-либо из заинтересованных лиц. Что касается судей как персонала, то мы обязаны принимать и применять те правовые нормы, которые принимает законодатель.

– Дмитрий Анатольевич, а что насчёт поступившего в Госдуму законопроекта о выводе из юрисдикции суда присяжных дел о педофилии?

– Есть уголовные дела, которые цепляют за живое даже профессионалов — судей и прокуроров. Удержаться от эмоций зачастую тяжело, но, профессиональный судья способен отрешиться от них и вынести мотивированное решение, поскольку по закону обязан мотивировать приговор доказательствами. Может быть, именно это и станет некой дополнительной гарантией при рассмотрении таких дел. Присяжные по закону не мотивируют свои решения. Их вердикт «виновен» или «не виновен» обязателен к исполнению для профессионального судьи. А чем присяжные руководствовались при принятии своего решения — мы не знаем и не имеем права узнать. Я думаю, что законопроекту предстоит ещё пройти через обсуждение, но он всё же будет принят, и суды начнут его применять.

– А как Вы прокомментируете бытующее мнение о том, что доверие к судам присяжных у наших граждан выше, чем к решениям профессиональных судей?

– Я бы не сказал, что доверие к судам присяжных у нас выше чем к профессиональным судьям. Верно то, что создается некая атмосфера недоверия к решениям коронных судов (система судов общей юрисдикции — прим. редакции), а некоторая часть населения вообще не доверяет системе правосудия. В последнее время я даже наблюдаю тенденцию многих СМИ говорить о том, что коллегии присяжных якобы формируются из чьих-то агентов. Причём подобные обвинения звучат с обеих сторон — то прокуратура заявляет, что адвокаты подкупают коллегию присяжных, то наоборот: адвокаты утверждают, будто обвинение внедряет туда своих людей.

Говорить о том, что присяжные принимают более справедливые решения тоже нет смысла. В этом вопросе важно понимать следующее: в чём отличие приговора суда присяжных от приговора единоличного либо коллегиального судьи? В суде присяжных приговор, как правило, маленький: две-три странички, в исключительных случаях 10—15. Там только ряд вопросов и ответ на них: «да, виновны» или «нет, не виновны». Почему присяжные решили так, а не иначе — никому не известно.

А в судах первой инстанции, где дела рассматриваются по существу, работают наиболее грамотные судьи, обладающие большим опытом. Закон обязывает их чётко мотивировать свои решения. Любой приговор, который ими выносится — подробный юридический документ с обоснованием всех выводов о признании виновности и мотивов назначения наказания. Зачастую он занимает сотни страниц. А в случае обжалования этот приговор проверяется ещё более квалифицированными судьями в Верховном суде.

– Почему так разнится статистика оправданий — у суда присяжных 8-15 процентов, в судах общей юрисдикции — в районе одного?

– То что присяжные выносят больше оправдательных вердиктов — это факт, который глупо оспаривать. Ещё Анатолий Фёдорович Кони в 19 веке сформулировал его как право присяжных заседателей на милость. Именно это право они иногда реализуют в форме оправдательного вердикта.

Я иногда общаюсь с присяжными после завершения процесса. И они часто говорят о снисхождении: мол, ну что мы будем осуждать ненасильственное преступление или экономическое? Ну, мы же видим, что на скамье подсудимых нормальный человек, что он уже посидел за решёткой и этим достаточно наказан. Вот и жена его сидит в тут же зале с платочком в руках, плачет. Он не убил никого, не зарезал, не изнасиловал…

Кстати говоря, по тяжким обвинениям оправдательные вердикты присяжных крайне редки. И то это случаи, когда, например, убийство вызвано резким эмоциональным всплеском, или когда у обвинения нет убедительных доказательств. И они в этом случае жалеют, милуют, говорят: невиновен.

– То есть, оправдательные вердикты присяжных — всегда результат жалости?

– Нет, есть ещё один момент: высокий уровень недоверия к нашим органам предварительного расследования. В меньшей степени к прокуратуре, в большей — к органам полиции. Присяжные читают в Интернете всякие ужасы о том, что иногда творят полицейские, и нередко бывают настроены соответствующим образом: предполагают, что доказательства сфальсифицированы, либо что человека пытаются засудить. И если хотя бы намёк об этом прозвучит со стороны обвиняемого или его адвокатов, присяжные уже поневоле начинают в себя эту информацию впитывать. Отсюда исходит и та цифра оправдательных приговоров, которую мы имеем. Она, кстати, меньше общемировой, но всё равно довольно высокая.

Они рассуждают так: «А вдруг он действительно невиновен? Так зачем мы будем на себя брать груз ответственности?». Поэтому вопрос стоит так, что прокуратуре надо лучше доказывать вину перед присяжными, а следствию направлять в суд только те дела, где доказательная база не оставляет сомнений в виновности.

беседовал Фидель Агумава