Владимир Константинов: Это можно назвать политическим чудом

Два года назад, 18 марта, в Москве был подписан договор о вхождении Крыма в состав Российской Федерации. Одним из тех, кто поставил подпись под историческим документом, был председатель Верховного совета Крыма Владимир Константинов. О событиях тех дней он рассказал в интервью «Парламентской газете». 

- Это решение вызревало давно. Все 23 года, на протяжении которых Крым входил в состав независимой Украины, мы были там чужими. Однако конец терпению людей стал приходить, когда осенью 2013-го к власти в Киеве устремились уже не просто национал-патриоты, а откровенные фашисты — по-другому не скажешь. 

- Верховный совет Крыма регулярно призывал тогдашние киевские власти во главе с Виктором Януковичем навести порядок в стране. Почему к вам не прислушались?

- Наши обращения были гласом вопиющего в пустыне. Для меня оказалось сюрпризом, что Янукович — человек с такой слабой силой воли, неспособный в критической ситуации принимать нужные решения. Власть в Киеве была парализована, и мы поняли, что нам нужно действовать на свой страх и риск. Я публично говорил своим коллегам по депутатскому корпусу, что Крым движется к исторической развилке — и на нашу долю выпадет принятие решений, которые войдут в учебники. Жить в стране, где у власти фашистские недобитки, было невозможно. Но и уезжать из Крыма ни я, ни сотни тысяч моих соотечественников не собирались. Я здесь вырос, здесь похоронены мои родители. Куда ехать? В чём мы виноваты? В том, что Бандера — предатель и работал на Гитлера? Я дал распоряжение юристам продумать, может ли Крым как автономная республика выйти из состава Украины и просить о воссоединении с Россией. Анализ показал, что это возможно, но необходимо было заручитьсяподдержкой Москвы.

- Как отреагировала Москва?

- Мы чувствовали поддержку миллионов простых россиян, членов Федерального Собрания, лично Валентины Матвиенко и Сергея Нарышкина, но окончательное решение зависело от Президента России. С другой стороны, как говорится, на Кремль надейся, а сам не плошай. Мы должны были пройти свой путь до конца. А дальнейшее было делом Москвы. Она могла от нас отвернуться, как сделал в начале девяностых Борис Ельцин, а могла поступить иначе…

- Известно, что критический момент наступил 26 февраля, когда во время митинга у здания Верховного совета Крыма в результате беспорядков, устроенных провокаторами, погибли двое наших соотечественников — Валентина Корнева и Игорь Постный…

- Да, пожалуй, это был тот самый критический момент. Тогда меджлисовцы и приехавшие к ним на подмогу из Киева боевики «Правого сектора» (запрещён в России. — Ред.) пытались сорвать сессию Верховного совета, и я сказал депутатам: «Видите, что происходит за окном! Если мы не сможем провести сессию, если сдадимся, это будет конец крымскому парламентаризму, мы похороним и себя, и весь Крым».

- Сессию всё же удалось провести только на следующий день, после того, как здание Верховного Совета взяли под охрану «вежливые люди»?

- Взятие здания Верховного совета Крыма под охрану теми, кого потом назвали «вежливыми людьми», было для меня такой же неожиданностью, как и для всех крымчан. Но нам было нечего терять, и мы вышли с ними на контакт. Они сказали, что мы можем продолжать работу, и мы поняли, что нам помогают провести сессию, ни больше ни меньше, — чтобы с нами просто физически ничего не сделали. В тот же день мы приняли решение о проведении референдума. Так что каждый сыграл свою роль в тех исторических событиях.

- Вам страшно не было? Киев ведь не только издал приказ о вашем аресте, но и затевал целую спецоперацию для его выполнения?

- Говорят, Ярема (на тот момент силовой вице-премьер в новом украинском правительстве. — Ред.) обещал через неделю привезти меня в Киев в багажнике. Но, знаете, я ни разу не испытал чувства страха. Говорю это совершенно искренне — не для того, чтобы похвастаться, а потому что мы просто делали то, что должны были делать, не задумываясь об опасности. У меня не было личной охраны. Я сам за рулём ездил. У меня дом не охранялся. Мы черпали уверенность в позиции крымчан. В сущности, они не оставляли нам выбора, подталкивая к единственно правильному решению — проведению референдума о воссоединении с Россией. 

- Когда вы почувствовали уверенность в том, что это воссоединение, которое совсем недавно казалось крымчанам далёкой, почти несбыточной мечтой, состоится?

- Чувство уверенности пришло 27 февраля — после того, как мы отправили в отставку старое правительство Крыма, которое готово было сдаться на милость киевской хунте, и приняли решение о проведении референдума. Знаете, 26-го числа мне казалось, что мы, фигурально выражаясь, прыгнули в воду, и берега, с которого мы прыгнули, для нас уже нет, но и нового берега не видно. А 27-го, после проведения сессии, после избрания Сергея Аксёнова главой правительства, после принятия решения о проведении референдума, я этот новый российский берег увидел. И понял: мы будем в России! 

- Как возникла кандидатура Сергея Аксёнова в качестве председателя правительства, а затем и главы республики?

- Сергей Аксёнов был лидером самой пророссийской партии в Крыму — «Русское единство». Кто, если не он, должен был стать премьер-министром устремившегося в Россию Крыма? Время показало правильность такого решения. Аксёнов был именно тем человеком, который нужен Крыму в это историческое время. Наверное, успех «крымской весны» во многом состоит именно в том, что в нужное время в нужном месте оказались нужные люди. 

- Сначала референдум был назначен на 25 мая, потом его перенесли сначала на 30 марта, а потом на 16 марта. Почему надо было так торопиться?

- Главная опасность заключалась в том, что могла начаться война. Дальнейшие события на Донбассе показали, что люди, которые пришли к власти на Украине, не остановятся ни перед чем, у них нет вообще никаких моральных тормозов. Поэтому действовать надо было очень быстро, чтобы не дать Турчинову и его подельникам опомниться. С организационной точки зрения 16 марта было бесспорно рискованной датой, но мы справились. 

- Каким вам запомнился день референдума?

- Никогда не видел такого народного порыва. На избирательные участки шли все — от мала до велика. Это было настоящее политическое чудо — недаром же многие всерьёз крестили бюллетени. Ну а потом наступило 18 марта, Георгиевский зал Кремля. Знаете, у меня было чувство, как будто это не со мной происходит. Буквально за несколько недель события кардинально перевернулись. Мы верили, что Крым рано или поздно обязательно вернётся в состав России. И это свершилось!

беседовал Александр Мащенко

Фото пресс-службы Государственного Совета Республики Крым

кстати

К годовщине Всекрымского референдума в здании Государственного совета республики откроется музей «крымской весны», среди экспонатов которого, в частности, будут российский флаг, поднятый над зданием парламента 27 февраля, и ручка, которой Владимир Константинов подписал положение о проведении референдума.