Известный поэт-правозащитник отреагировал на травлю литовской писательницы

Крупный литовский поэт, правозащитник, бывший советский диссидент, один из основателей литовской Хельсинкской группы Томас Венцлова осудил развернувшуюся в стране травлю писательницы Руты Ванагайте.

На днях она приоткрыла завесу над биографией известного врага советской власти, начальника штаба «Армии Свободы Литвы» Адольфаса Раманаускаса-Ванагаса, обнаружив, по её словам, возможные свидетельства его связи с советской госбезопасностью. Кроме того, заметила, что у главы иерусалимского отделения Центра Симона Визенталя Эфраима Зуроффа есть доказательства причастности «лесного брата» к холокосту. Так она поступила, узнав, что именем Адольфаса Раманаускаса хотят назвать 2018 год. За эти высказывания писательницу в оскорбительной форме осудил ряд политиков Литвы. Издательство Alma littera принялось изымать книги Руты Ванагайте, пообещав их уничтожить, в одностороннем порядке прекратило с ней сотрудничество.

80-летний Томас Венцлова написал открытое письмо по этому поводу. «Я не являюсь историком-профессионалом и не знаком со всеми материалами по делу Адольфаса Раманаускаса-Ванагаса, поэтому не берусь решать вопросы его биографии. Возможно, некоторые утверждения Руты Ванагайте неверны. Однако её травля мне напоминает советское время». Автора открытого письма возмутили  действия лиц, которые публично и безжалостно преследуют Руту Ванагайте, уничтожают её книги, так как, по его словам, это даёт  возможность «навязать мировому общественному мнению представление о том, будто в Литве проявляются фашистские настроения»

На травлю откликнулась и Рута Ванагайте. «В парламенте Литвы зародилась инициатива назвать 2018 год годом легендарного командующего партизанами Адольфаса Раманаускаса-Ванагаса, — говорится,  частности, в её открытом письме. - Узнав эту новость, я повторно отправилась в особый архив — ведь я провела там почти год, когда писала книгу «Наши» (об участии литовцев в холокосте. — «ПГ»). Снова листала дело Адольфаса Раманаускаса-Ванагаса, в котором я нашла свидетельства и признания, которые показались мне совсем не героическими. Все вопросы, которые возникли у меня, когда я читала дело, я собиралась вместе с копиями документов передать парламентской Комиссии исторической памяти, чтобы депутаты вместе с историками учли их перед принятием окончательного решения по вопросу 2018 года. Об информации, которую я нашла, я рассказала позвонившему мне журналисту LRT — сказала раньше, чем была запланирована встреча в парламенте. Журналиста интересовал вопрос, участвовал ли Адольфас Раманаускас-Ванагас в убийствах евреев летом 1941 года. Я ответила, что в его деле я таких документов не нашла, но нашла другую информацию. которая меня взволновала. Ею я и поделилась. Если возникшие у меня вопросы в связи с Адольфасом Раманаускасом-Ванагасом прозвучали как обвинения в адрес этой трагической личности, то этого я делать не собиралась. Я точно не знаю, кем был Раманаускас-Ванагас — героем и мучеником или сломленным обстоятельствами человеком. А может и тем и другим. Я — писатель и журналист. Моя обязанность интересоваться, интересоваться больше и глубже. У меня нет вопросов на все возникшие у меня вопросы: пусть ответят литовские историки, которые объективно исследуют тот период. Но пусть они ответят с учётом всей информации, которая есть в архивах, не выбирая лишь то, что выгодно какой-то политической силе или признанному нарративу. Отбор фактов по принципу их пользы, так называемая «политика истории» главенствовала в советское время, а ведь советский период в Литве завершился. Я бы очень хотела в это верить».

В заключение Рута Ванагайте написала: «Издательство молниеносно отреагировало на скандал и информировало СМИ, что все мои книги будут немедленно изъяты и уничтожены. Для меня это было болезненно и неожиданно. Мои книги — мои дети, дети издательства, и они — о жизни людей, их трагедии и счастье. Поэт Генрих Гейне 200 лет назад сказал: «Там, где сжигают книги, в конце концов сжигают также и людей». В гитлеровской Германии так и было. В годы правления Сталина Михаил Булгаков написал другую, более оптимистичную фразу: «Рукописи не горят». Я — оптимистка».