Изменить Европу!

За пять лет, прошедших с предыдущих выборов в законодательный орган Евросоюза, в его странах произошли изменения, которые не все ещё успели осознать. Кампания, предшествующая назначенным на 22-25 мая выборам, станет временем напряжённого осмысления происходящего в ЕС, выявившихся тенденций, и главное, возможных результатов происходящих трансформаций.

Проблемы стран самой крупной и продвинутой интеграционной структуры мира известны: разница в развитии экономик и производительности труда в различных странах, финансовые трудности стран юга и еврозоны и Ирландии, падение спроса и инвестиций, высочайшая безработица (особенно среди молодёжи), отсутствие средств на продолжение масштабной социальной поддержки при высоких социальных запросах людей, дефицит пенсионных систем, явные признаки культурного кризиса, демографический коллапс вкупе с миграционным наплывом. Все эти проблемы имеют как общее, макроэкономическое, так и частно-обывательское выражение: на уровне городов, кварталов, предприятий, семей и личных ощущений европейского избирателя. Который всё чаще задумывается: в правильном ли направлении движется ЕС?

Уносимые кризисом

Многие граждане в сообществе давно живут с ощущением, что старушка Европа идёт «не туда» в экономическом, ценностном и культурном смысле, понемногу утрачивает вместе с экономической конкурентоспособностью и свою идентичность. Всё чаще от обывателей, учёных и политиков можно услышать мнение, что Европа совершает медленное, но пока относительно комфортное самоубийство. И что процесс этот ещё можно остановить, но лет через пять будет поздно.

Размывание в течение последнего кризиса формировавшегося десятилетиями европейского среднего класса и его жизненного стиля ставит перед европейскими обществами совершенно незнакомые проблемы. Часть из них, несмотря на близость или даже проход «точек невозврата», ещё даже не в полной мере осознана (расцерковление, миграционная экспансия, кризис семьи). Тем более что на некоторые из этих проблем как часть политиков, так и брюссельская бюрократия, занятая вместо глобальных проблем мелочным регулированием длины бананов и толщины огурцов, предпочитают закрывать глаза. А жизнь европейца, как и везде, складывается из частностей, каждая из которых, как мозаика, составляет единое целое.

Во многом изменился сам стиль жизни, причём в самых важных межличностных аспектах. Особенно серьёзными оказались такие перемены в наиболее глубоко затронутых кризисом 2007-2009 года странах. Так, в Италии во многих семьях разные поколения снова стали жить «под одной крышей». До кризиса молодёжь, чуть только окончив средние школы, старались упорхнуть от родителей, снять на одного или на парочку какое-нибудь жильё и начать вести своё хозяйство. Теперь, особенно из-за молодёжной безработицы, доходящей до 42 процентов в Италии и до 60 процентов в Греции, многие из молодёжи или вернулись к «предкам», или не торопятся покидать отчий дом и стараются остаться в нём как можно дольше. И дело не только в том, что суп или лазанья, сделанные для четверых, обходятся в расчёте на одного едока дешевле, чем на одного-двоих. Куда важнее экономия на коммунальных тратах и на съёме жилья. При падении дохода в семье, скажем, с 2600 до 1700 евро и неснижающихся размерах оплаты за коммунальные услуги и электроэнергию, при обязательных отчислениях на ремонт и разнообразные постоянные расходы — от бензина до кредитов и страховок, стремление к подобной оптимизации не может не возникать.

Казалось бы, ну и чем плохи «большие семьи»? Да и кризис пройдёт, и люди вернутся к прежнему образу жизни. Однако одним из последствий экономической неустроенности стали ещё более поздние браки, не говоря уже о ещё более позднем рождении потомства. Это приводит к тому, что большинство обычных семей уже просто не успевают завести более чем одного ребёнка. И это вдобавок к общему кризису семейных отношений. Вообще, демографические проблемы всё более заслоняют собой другие для тех, кто не отказывается вообще о них думать. Впрочем, есть и другие, на первый взгляд маловажные детали, которые, в общем, слагаются в отнюдь не самую благостную картину.

Стиль жизни тощих лет

Что такое кризис с «обывательской» экономической точки зрения? — Это когда кто-то чего-то меньше продал, получил меньшую сумму, меньше заплатил налогов, меньше чего-то купил, и так по круговой цепочке. В которой не ясно: где начало и где конец.

Средняя цена ресторанного счёта в той же Италии за последние пять лет упала почти в полтора раза. Люди ходить в кафе не перестали, однако от взора внимательного наблюдателя не ускользнёт ряд особенностей. Если до 2008 года в заказах превалировала одна пицца-лазанья-паста на персону, то теперь часто две порции идут на троих-четверых. Вина поменьше, воды побольше. Впрочем, и рестораторы проявляют гибкость: в обиход вошли малые форматы: маленькие кружки, порции поменьше, блюда «на троих», персоналы сокращены до необходимого минимума.

Конечно, изменения, в общепите стороннему наблюдателю заметить проще всего, но ими дело не исчерпывается. В Германии во множестве небольших уютных бюргерских городков очень трудно продать дома и квартиры. Поселения пустеют. Жители покидают их из-за локальной местной безработицы. А ежедневно ездить куда-то далеко на работу при более чем полутора евро за литр топлива весьма накладно.

В общем и целом, столь привлекательный для россиянина своим комфортом и покоем европейский быт хоть и медленно (а кое-где совсем даже не медленно) размывается вместе с его носителем — средним классом. Налицо и иные глубинные процессы — ментального плана, на которые экономика прямо не влияет. Зато они влияют на экономику.

Fast-food & internet generation

Не до конца понятно, насколько «мотивационно» и чисто биологически будет способно к хотя бы частичному воспроизводству поколение нынешних европейских 18-25-летних. На тех многочисленных европейских пляжах, где в разгар купального с сезона можно наблюдать много обнажённой натуры обоих полов и различных возрастов и национальностей, не покидает ощущение ухудшения человеческой породы. Не то чтобы совсем перевелись хорошо сложенные люди, однако общая тенденция, особенно касающаяся наиболее преуспевавших до сего дня европейских наций, не радует совсем. Скажем, двадцатилетние англичанки с целлюлитом и комплекциями, отнюдь не соответствующими этому возрасту, наводят размышление о постоянном и типичном меню из гамбургеров, кока-колы и фейсбуков при очень малой двигательной активности. Впрочем, желающий проверить эту гипотезу может в таких местах пробежаться по кафе и посмотреть кто, что и с чем ест. И касается это не только пляжных зон.

Нельзя, конечно, делать далекоидущие выводы из гастрономических пристрастий. Однако они достаточно значимы в плане понимания тенденций перемен в образе жизни. И именно его трансформация в настоящий момент происходит всё более быстрыми темпами — куда более быстрыми, чем при поколениях послевоенных беби-бумеров и их детей. Поколение фастфуда и Интернета всё более снижает время, отводимое на спорт, культуру, и просто живое общение. В соответствующей физической и интеллектуальной форме оно вступает, уже вступило в детородный возраст. И от того, c каким результатом оно через этот возраст пройдёт, зависит сохранение идентичности большинства европейских наций.

Пока радуют горнолыжники. Но совершенно понятно, что физические данные для этого спорта и для продавливания лежаков на пляжах и ленивого купания совершенно различны. И говорим мы здесь не о всех, а о господствующей тенденции.

Не будет преувеличением сказать и о серьёзном снижении качества продуктов питания в Евросоюзе. Внедрение его стандартов привело к замещению полезных и вкусных, но скоропортящихся мясных и молочных продуктов рассчитанным на длительное хранение, но «мёртвым» продовольствием. По осени от Испании и Греции до Германии можно наблюдать даже на ярмарках одни и те же эталонно (как восковые) выглядящие, но весьма безвкусные сливы, виноград, яблоки. По-настоящему «живые» продукты, конечно, есть, но до прилавков они, как «нестандарт», не доходят.

Всё это, конечно, частности. Однако не из частностей ли складывается жизнь? Не стоит, конечно, заранее делать совсем уж мрачные выводы. Но то, что на национальных и наднациональных уровнях придётся принимать серьёзнейшие меры, для прекращения множества опасных тенденций совершенно очевидно. Способна ли на такие меры брюссельская бюрократия? Пока очевидно, что нет, и за это она давно подвергается нарастающей критике от Литвы до Португалии и от Финляндии до Италии. Выборы в Европарламент способны дать толчок необходимым реформам, если кандидаты с лозунгом «Изменим Европу!» победят и действительно начнут её менять. Тем более что Европа всё более осознаёт, что перемены жизненно, критически необходимы. И не только в сфере питания.

Леонид Горяинов

Наша справка

Европейский парламент — законодательный орган Европейского союза. Избирается прямым всеобщим голосованием граждан государств ЕС. Наряду с Советом Европейского союза образует двухпалатную законодательную ветвь власти. Был основан в 1957 году. Изначально формировался парламентами государств — членов ЕС подобно нынешнему Парламентскому собранию Союза Беларуси и России. C 1979 года избирается напрямую раз в пять лет. Депутаты сегодня делятся на семь фракций по близости политических воззрений и интересов, но могут во фракции не входить. Полномочия Европарламента пока уже, чем у национальных законодательных органов стран ЕС. Имеет законодательную, бюджетную и контрольную (над Еврокомиссией) функцию, обладает правом создавать Следственный комитет. Место базирования — Страсбург. С 4 по 7 июня 2009 года состоялись седьмые по счёту выборы в Европейский парламент, были избраны 736 депутатов, представляющие почти 379,8 миллиона избирателей из 27 стран — членов Евросоюза.

Европарламент не вносит и не разрабатывает собственных законопроектов и принимает или отклоняет законопроекты, представленные Еврокомиссией — исполнительной ветвью власти ЕС. Лиссабонский договор предусматривает внесение законопроектов группой стран. Европарламент и Совет ЕС совместно формируют бюджетную комиссию, которая формирует бюджет ЕС.

Исторически сложилось так, что одной из самых чувствительных и резонансных тем обсуждений этого органа является аграрно-продовольственная политика, на проведение которой расходуется до 40 процентов бюджета ЕС.