ВТО «следует на свалку»?

В декабре 2011 года Россия была принята во Всемирную торговую организацию (ВТО) после восемнадцати (!) лет перего­воров.

Что же дало российской эконо­мике членство в этой организации, созданной в 1995 крупнейшими капиталистическими странами, не страдающими, как известно, ненуж­ным альтруизмом?

А ТАК РАССЧИТЫВАЛИ НА «НЕВИДИМУЮ РУКУ»

Но сначала — немного истории. ВТО пришла на смену Генеральному со­глашению по тарифам и торговле (ГАТТ), которое было принято по инициативе, под давлением и по правилам Вашингтона, с целью вос­становить послевоенную мировую экономику, разумеется, в интересах США, которые неслыханно обогати­лись в результате Второй мировой. ГАТТ действовало до 1994 года, за 47 лет охватив своим регуляторным влиянием практически все товары и услуги, включая интеллектуальную собственность, сельское хозяйство и финансовый капитал. Провоз­глашенная цель, разумеется, была благородной — снизить барьеры в международной торговле.

Статус соглашения был недоста­точно высок для того, чтобы его по­ложения выполнялись безусловно, в качестве международной организа­ции ГАТТ так и не было ратифици­ровано. И на смену ему в 1995 году пришла Всемирная торговая орга­низация, членство в которой было обставлено рядом условий, хотя суть осталась прежней: упрощать международные экономические от­ношения и торговлю, в частности, организовывать переговоры, сле­дить за тем, насколько аккуратно соблюдаются 60 соглашений, ле­жащих в основе деятельности ВТО. Особо провозглашается необходи­мость бороться с протекционизмом и отказ от принципа дискримина­ции в международных экономиче­ских связях. Разумеется, первую скрипку по-прежнему играли наи­более развитые страны, прежде все­го члены «Большой семерки».

Сторонники либеральных, пре­жде всего монетаристских, мето­дов управления экономикой, ко­торые пришли к власти в начале 90-х годов, всячески продвигали идею о жизненной необходимости для России немедленно присоеди­ниться сначала к ГАТТ, а потом и к ВТО. Аргументы были примитивны: мировая конкуренция встряхнет экономику, невидимая рука рынка заставит отечественную промыш­ленность и село работать успешнее, отсеивая неконкурентные произ­водства. Россия получит доступ к передовым технологиям и обиль­ным инвестиционным ресурсам.

Все получилось несколько иначе. Прежде всего оказалось, что войти в ВТО на приемлемых условиях не так просто. И не потому, что Рос­сия недостаточно последовательно и настойчиво стучалась в двери Всемирной торговой организа­ции. Причина была в другом: для высокотехнологичных отраслей российской экономики после кру­шения мировой социалистической системы не было места на мировых рынках, давно поделенных трансна­циональными компаниями. Вполне конкурентоспособные в начале 90-х авиационная и атомная промыш­ленности, энергомашиностроение, автомобилестроение и некоторые другие в силу низкой себестоимо­сти продукции могли существенно изменить распределение прибыли в мировом масштабе. Параллельно серьезно подорвать позиции между­народных производителей нефти и газа могли отечественные углеводо­родные монополии, на продукцию которых ВТО требовало снизить цены, не учитывая более высокую себестоимость добычи. Сходная си­туация складывалась и вокруг про­изводителей металлов.

С другой стороны отечествен­ное сельское хозяйство, которое по требованию ВТО должно было лишиться дотаций и других видов государственного протекционизма, могло попросту рухнуть под наплы­вом дешевого продовольствия из развитых аграрных стран, включая США, где, как известно, фермеры получают ощутимую материальную и правовую поддержку государства.

За 18 лет переговоров (считая с 1993 года, когда Россия подала за­явку на присоединение к ГАТТ) Москва под давлением западных партнеров неоднократно снижала импортные пошлины. В конечном итоге их уровень уменьшился на тридцать процентов. А в 2005 го­ду были обнулены ставки на ввоз 1200 видов высокотехнологичного оборудования, что привело к тому, что фактически перестали суще­ствовать целые отрасли промыш­ленности: станкостроение, произ­водство подшипников, электронное машиностроение и многие другие. Лоббистские действия трансна­циональных корпораций, с одной стороны, и непрофессионализм отечественных управленцев — сто­ронников примитивных рыночных взглядов времен Адама Смита при­вели к тому, что российская эконо­мика к 16 декабря 2011 года — дате, когда российский пакет документов был официально одобрен на мини­стерской конференции ВТО — имела весьма слабый уровень защищенно­сти против конкурентных действий значительно более развитых запад­ных производителей. Средний уро­вень импортных пошлин для нашей страны понизился до 7,8 процента, в то время как этот показатель для значительно более развитых Китая составил 9,6 процента, Южной Ко­реи — 12,1 процента, Турции с высо­коразвитым сельским хозяйством — 9,9 процента. Закономерность здесь такая — чем слабее экономика, тем выше импортные пошлины, которые, в теории, компенсируют за счет цены конкурентные недостатки защищаемой доморощен­ной продукции. КНР также вела многолетние переговоры о присо­единении к ВТО, в итоге добившись достаточно высоких импортных по­шлин, но параллельно развивая соб­ственные отрасли промышленности, выведя их на мировой уровень. В России получилось ровно наоборот: ввозные ставки близки к показате­лям ЕС, а высокоразвитые отрасли экономики за 18 лет переговоров деградировали.

ВСЕ ОКАЗАЛОСЬ НЕ ТАК ТРАГИЧНО

В канун вступления России во Все­мирную торговую организацию хватало апокалиптических про­гнозов: эксперты и целые научные школы предрекали неминуемый крах автомобилестроения, моного­родов, оставшихся немногих сель­хозмашиностроительных предпри­ятий, сельского хозяйства и так далее. Их оппоненты с той же неис­товостью упражнялись в оптимиз­ме, утверждая, что новые техноло­гии, последние разработки в ин­формационной сфере, инвестиции и доступные зарубежные товары хлынут бурным потоком, заставляя приободриться отечественных про­мышленников.

Поначалу казалось, что ближе к истине оказались пессимисты: сель­ское хозяйство действительно на­чало сокращать производство мяса, птицы, фруктов, овощей, не выдер­живая конкуренции с импортным изобилием. Производство свинины и мяса птицы в первые два года действий правил ВТО сократилось на 12-17 процентов, оптовые цены на эти виды продовольствия упали на 20 процентов, соответственно сократив прибыль сельхозпроизво­дителей. Еще хуже складывалась ситуация с молоком и молочными товарами: к уменьшению на 20 про­центов объемов производства доба­вились потери товарного молока по миллиону тонн в год.

Упадок в аграрном секторе неиз­бежно обусловил рецессию в смеж­ных отраслях, прежде всего в сель­хозмашиностроении. Выпуск трак­торов в натуральном выражении сократился на 56 процентов при ро­сте импорта на 12 процентов, кор­моуборочных комбайнов — на 59 и 39 процентов соответственно. Прак­тически перестала существовать легкая промышленность: в 2012 го­ду доля импорта на рынке одежды и обуви достигла 84 процентов при одновременном росте подпольных цехов, работающих на зарубежном сырье. А вот на отечественное ав­томобилестроение новые правила международной торговли практи­чески не повлияли, к этому време­ни получили достаточное развитие сборочные производства западных и восточных брендов, а единствен­ный мощный производитель — Ав­тоВАЗ — стал принадлежать зару­бежным фирмам, попав в плотную зависимость от них по поставкам комплектующих.

Новые правила оказали мини­мальное воздействие и на другие отрасли машиностроения по про­стой причине — они, за редким ис­ключением, практически перестали существовать, выпуская в лучшем случае мелкотоварные партии ма­шин и оборудования. Характерный пример — гражданское авиастрое­ние, выпускавшее три-пять самоле­тов в год, или практически не загру­женные мощности станкостроения.

Не оправдались и надежды на то, что интеграция в ВТО принесет новые технологии и передовые на­учно-технические разработки, к примеру, в информатике и в генной инженерии. США так просто ввели ограничения в этой сфере, ссылаясь на так называемый «закон Магнит­ского», который частично пришел на смену так называемой поправке Джексона-Вэника, на протяжении сорока лет запрещающей сотруд­ничать с СССР и позже с Россией в сфере обмена научными разработ­ками в частности, и в торговле во­обще.

Бесспорно, те два-три года, в течение которых правила ВТО действовали в отношении России без всяких ограничений, не смог­ли существенно повлиять в ту или иную сторону на весьма инерци­онные экономические процессы и состояние промышленности, науки и сельского хозяйства. Однако тенденции были обозначены, и они практически полностью совпали с негативными прогнозами и расчета­ми: Россия формировала полуколо­ниальную экономику с ярко выра­женной сырьевой направленностью, хотя на время и удалось избежать перехода к внутренним ценам на энергоносители, соответствующие среднемировому уровню. Это было бы социальной катастрофой.

Внутренние проблемы ВТО ставят под угрозу существование самой организации»

Ситуация начала меняться в 2014 году, когда Россия обозначила свою особую, отличную от западной, по­зицию по отношению к событиям на Украине и в целом на постсоветском пространстве. США и Евросоюз не­медленно ввели санкции в финансо­вой и экономической сферах, Россия ответила контрсанкциями, отказавшись покупать аграрную продукцию. Принципы ВТО легко были наруше­ны Западом, но это оказалось благом для России. Прежде всего оживилось сельское хозяйство, получившее ощутимую поддержку от государ­ства и избавленное от демпингового давления продовольственного им­порта: урожай зерновых вырос до 110 миллионов тонн, производство свинины и мяса птицы полностью закрыло внутренний спрос, позволив нарастить экспорт этой продукции. Увеличилось производство овощей, фруктов, бахчевых культур, сои, рас­тительного масла. Да, зависимость от продовольственного импорта остается достаточно существенной, но это ненадолго, если, разумеется, нынешняя политика жесткого им- портозамещения сохранится. Ана­логичные изменения произошли и в других сферах: сформирован гос­заказ на большую партию отече­ственных гражданских самолетов, возросло производство и экспорт в химической промышленности, уве­личилась до 50-60 процентов доля отечественных сельхозмашин в рас­поряжении аграриев. В целом экс­порт за пару санкционных лет и с учетом того, что рубль обесценился, изменил структуру в пользу маши­нотехнической и продовольственной направленности: продажа за рубеж по группе «машины и оборудование» выросла на 16 процентов, по продо­вольствию — на 15 процентов, а по программному обеспечению — до се­ми миллиардов долларов. Значитель­но вырос экспорт автомобилей ВАЗ, увеличившись, к примеру, на немец­ком направлении в 4,5 раза, больше стали продавать за рубеж сельхоз­техники и вооружений. Подчеркнем, что произошло это при подчиненной роли ВТО, главный фактор — новая политика государства, ориентиро­ванная на самодостаточную эконо­мику и поддержку экспортных вы­сокотехнологичных отраслей.

ДОХА ПОСТАВИТ ТОЧКУ?

Параллельно во Всемирной торго­вой организации нарастало недо­вольство тем, что ее деятельность определяют США и их союзники. Примеров тому было много — от введения запретительных пошлин на отдельные группы товаров и сы­рья, в частности сталь, до блокады по политическим соображениям торговых связей с целыми страна­ми — Иран, Куба, Венесуэла. Такая ситуация не устраивала развива­ющиеся страны во главе с новым экономическим лидером — Китаем, который постоянно втягивался в торговые войны с США. В 2000 году был инициирован так называемый Дохийский процесс с целью скор­ректировать торговые соглашения и предоставить больше прав «тре­тьему миру» и стремительно раз­вивающимся экономикам Юго-Вос­точной Азии и Латинской Америки. За пятнадцать лет переговоров осо­бого прогресса добиться не удалось, но стало ясно, что ВТО в нынешнем виде не устраивает ни США, кото­рые теряют там влияние, ни Китай и большинство других стран, регуляр­но попадающих под односторонние ограничения США и других разви­тых держав. На Десятой министер­ской встрече в рамках Дохийского раунда вроде была достигнута дого­воренность по вопросу субсидиро­вания сельского хозяйства — пробле­ме, согласия по которой развитые и развивающиеся страны не могли достичь многие годы. Однако другой вопрос, не менее важный, — стоит ли продолжать Дохийский раунд или надо переформатировать повестку ВТО, — остался не разрешенным.

За 18 лет переговоров (считая с 1993 года, когда Россия подала заявку на присоединение к ГАТТ) Москва под давлением западных партнеров неоднократно снижала импортные пошлины»

Внутренние проблемы ВТО ста­вят под угрозу существование са­мой организации, это уже ясно. Это отметил и президент Владимир Путин осенью 2016 года, выступая на саммите «Большой двадцатки» на китайском острове Хайнань: «ВТО утрачивает свой авторитет и теряет статус универсальной тор­говой площадки». А вслед за ним и Дмитрий Медведев по итогам встречи с премьером Госсовета КНР Ли Кэцяном 8 ноября этого года в Санкт-Петербурге сообщил, что опасается распада организации. И прежде всего потому, что США ком­пенсируют потерю своего влияния, пытаясь создать новые торгово-по­литические блоки на Атлантике и в Тихоокеанском регионе, при этом не скрывая, что эти партнерства имеют целью ограничить возрос­шее влияние Китая и направлены против Поднебесной и ее партне­ров. Россия, в свою очередь, из­бежав односторонних потерь от участия в ВТО, формирует новые торговые союзы разного уровня: от ЕАЭС до ШОС, а в перспективе и Евразийское сообщество, в кото­ром все участники получат равные права и возможности взаимовы­годного сотрудничества. Членство во Всемирной торговой организа­ции для нашей страны проходит в силу субъективных обстоятельств без особого ущерба, более того, по­зволяя по многим направлениям нарастить экспорт. Так что первый масштабный опыт многостороннего сотрудничества в ВТО прошел от­носительно успешно, создав основу для того, чтобы профессионально и расчетливо развивать экспортный потенциал и стимулировать конку­рентоспособные отрасли экономи­ки. А состоится этот процесс в ВТО, которое, по мнению некоторых экс­пертов, исчерпало свой потенциал и «следует на свалку», или в других торгово-экономических партнер­ствах, особого значения не имеет.