Работу супермаркетов в воскресенье следует ограничить

27 июля в нашей стране отмечается День работника торговли. Отрасль, в которой заняты 13,5 миллиона человек, вносит ощутимый вклад в экономику России. В прошлом году оборот розничной торговли вырос на 2,8 процента. Законодатели уделяют много внимания ее развитию. В декабре исполнится десять лет со дня принятия закона о торговле. Один из его идеологов и промоутеров, первый зампред Комитета Совета Федерации по аграрно-продовольственной политике и природопользованию Сергей Лисовский рассказывает о том, что уже сделано и что еще предстоит.

Ответственность ретейла перед производителями выросла

- Сергей Федорович, вы удовлетворены достигнутыми результатами?

- Я доволен законом, авторами которого были также коллеги-парламентарии Ирина Яровая и Светлана Орлова. Он кардинально изменил отношения поставщиков и торговых сетей с поставщиками товаров. Может быть, сейчас многие забыли, что, когда только начиналась его разработка, торговые сети чувствовали себя чуть ли не спасителями мира и вели себя так, будто все им должны в ножки кланяться. Тогдашний министр торговли Христенко в Совете Федерации заявил, что они являются основным налогоплательщиком, способствуют развитию производства, поэтому заслуживают всяческой поддержки. Ему возразили, что ретейл существует лишь потому, что есть чем торговать. Иначе непонятно, как мы жили до появления торговых сетей.

Сразу нас не услышали. Однако закон вышел. Первый плюс его в том, что поменялось отношение к поставщикам, а у Правительства — к торговым сетям, да и у них самих — к своей роли. Они поняли, что всего лишь участники производственной цепочки, в которой выполняют функцию распределения, а не нечто самодовлеющее. В этом качестве ретейл, конечно, должен получать какую-то долю формируемой в цепочке прибыли, но не более того. И уже тем паче не диктовать условия поставщикам товаров, которые составляют базис всего производства и экономики страны в целом. Это первая победа.

Вторая — то, что мы законодательно обязали торговые сетиставщиками. Доходило до того, что даже по «скоропорту», который продается в течение пяти дней, сети могли не платить по полгода. А когда поставщик робко интересовался «когда», ему говорили, будешь-де что-то спрашивать, мы тебя вообще выкинем с полки. Произвол был полнейший.

Казалось бы, есть Гражданский кодекс, другие законы, но жаловаться производитель боялся. И было чего. До избрания в парламент я занимался птицей и хотя при подготовке закона уже ушел из бизнеса, всем было известно, кто стоял у истоков его создания, и предприятие было тут же исключено из всех российских торговых сетей. В порядке мести. Кстати, западные торговые сети повели себя иначе в отношении моей бывшей компании, потому что четко разделяют деятельность политика и бизнес.

Сейчас сети ведут себя аккуратнее по отношению к поставщикам, тем не менее привычки мстить за противодействие их монополизму не изменили.

- Почему это происходит?

- Договоры поставки очень хитро устроены. Это договор о том, что ты можешь произвести и поставить, но не об обязательстве торговой сети купить твою продукцию. Пусть ты и тендер выиграл. А сеть может в течение дня отказаться от твоих поставок. Чего опять же нет в Европе, там обычно годовые поставки. Поставщик может планировать свою работу. Взять производство птицы. Это же практически годовой цикл. Заложить инвестиции, заказать инкубационное яйцо, оплатить его, привезти, заложить в инкубатор, вырастить, через 36 дней убой, а птицу продать некуда. На складе она может храниться максимум три месяца. Это опять же расходы. Не реализовал — получил убытки. И так с товарами всей продовольственной группы. Конечно, сегодня интересы поставщика учитываются, проблема стоит менее остро, но полностью еще не решена.

- Заслугой закона является то, что нам удалось убрать очень много платежей. Среди них были просто курьезные, например «на день рождения торговой сети». Поставщик получает письмо: «Уважаемый имярек, вы у нас присутствуете на полке, и для продолжения наших тесных контактов предлагаем вам поздравить нашу торговую сеть». Или снизить закупочные цены, или прямо деньгами, перечислив компании 500 тысяч рублей.

Там много было всего. Например, бонус за аренду места у кассы. Человек купил товар, произведенный поставщиком, стоит у кассы, расплачивается, значит, место занимает. Ну как же, возражает поставщик, он же, может, берет не только мои товары, а и других производителей. Не волнуйтесь, отвечают ему, с них мы тоже возьмем. Этих бонусов было больше 50. Мы их признали незаконными.

Государство поняло, что нерегулируемое поведение торговых сетей — это большая опасность угнетения собственного производства.

Среди них и так называемый ретробонус, то есть вознаграждение сети за проданный товар. Этакая десятина от стоимости поставленной партии. Теперь он снижен вдвое, до пяти процентов. То есть законодательно убрано огромное количество поборов. Разумеется, явление полностью не изжито, но теперь нарушители ходят под дамокловым мечом правосудия. Всегда есть опасность, что отчаявшийся поставщик обратится в ФАС или в прокуратуру. А уж тогда это обойдется торговой сети очень дорого. Это сдерживает. Еще раз повторю: закон совершил революцию в отношении поставщика и торговых сетей.

И второе. Мы совершенно изменили отношение государства к торговым сетям. Государство поняло, что нерегулируемое поведение торговых сетей — это большая опасность угнетения собственного производства. Их монополизм и алчность приводят к обнищанию производства и, соответственно, потребителей. Максимальное снижение цены закупки подрывает позиции производителя, ставит его на грань банкротства или в лучшем случае обрекает на стагнацию производства. Большой минус для экономики в целом.

Скидка поставщика должна отражаться на цене

- Десять лет назад вы называли сверхзадачей закона снижение торговой наценки. Это удалось?

- В России не ограничена норма прибыли. И самое главное, что покупатель не может сказать: я не буду у тебя покупать, потому что торговые сети — монополисты на рынке. А есть ли выбор у поставщика? По большому счету нет, поскольку мы считаем, что существует картельный сговор между крупными торговыми сетями. В результате страдают и поставщики, и потребители, а сети наживаются. И предоставить им полную свободу действий будет неправильно с точки зрения государства и общества. В свое время в Англии активно действовало движение «Справедливая цена». Его участники наклеивали на магазины такие знаки, отстаивая интересы поставщика, а следовательно, и потребителя. Они понимали, что, если производство будет сохранено, будут развиваться рабочие места, будет зарплата у людей. То же самое мы стремимся сделать в России, борясь за справедливые цены для производителя.

Мы долго ходим вокруг вопроса ограничения торговой наценки. Я знакомился с немецким опытом, посетил крупнейшее прекрасное овощное предприятие, видел, как уходят траки с отличной морковкой. Порадовался за то, какие у производителя большие продажи. А владелец бизнеса мне сказал, что стоимость морковки определяют два человека в ФРГ, владельцы двух торговых сетей… Конфликты производителя и торговых сетей есть и в мировой практике, но там их острота смягчается наличием реальной конкуренции. В Германии наценка на овощную продукцию — от 10 до 12 процентов.

К тому же у них муниципалитеты серьезно участвуют в заключении договоров поставки и определении цены контракта. Муниципалы получают зарплату от производителей, которые работают на их территории, и отдают себе отчет в их значении для экономики. Поэтому те или иные проблемы решаются в цивилизованной форме. У нас, например, на фрукты-овощи торговая наценка в среднем сто процентов.

На молочку, рыбу, мясо, где еще переработчики влияют на цену, где-то 50-300 процентов. А в среднем на продовольственные товары — от 50 до 110.

Когда мы принимали закон в первой редакции, было очень много стенаний со стороны сетей об угрозе остановки их бизнеса. Но они продолжили прекрасно развиваться. Просто они стали чуть более порядочными в отношении поставщика и потребителя. Лет десять назад, заехав в один магазин, тогдашний вице-премьер Виктор Зубков узнал, что наценка на филе свинины равнялась 300 процентам. Сегодня мы имеем другие цифры, но регулировать ее все равно необходимо. Вопрос в том, как. Сети пытаются максимально опустить поставщика по цене и продать максимально дороже. Законом это не регулируется пока.

- В марте вице-премьер Козак заявил, что нынешнего уровня госрегулирования в торговой отрасли достаточно. Вы согласны?

- В принципе он прав, хотя я все же считаю, что следует ограничить работу крупных супермаркетов в воскресенье. Необходимо принять закон. Это мировая практика. Надо дать развиваться небольшим магазинчикам. Они работают со средними и малыми производителями, которых в упор не видят крупные торговые сети. А это как раз локальные производители. Крупная сеть пришла, завозит товар за 300-400 километров, а местные производители продатьсвою продукцию не могут.

В то же время маленьким магазинчикам не под силу конкурировать с крупными по части акций и других инструментов привлечения покупателей. Тем более что акции часто оплачи-ваются за счет снижения цены поставки. Крупные супермаркеты, убивая торговый малый и средний бизнес, соответственно губят и производство такого же калибра, в котором нуждаются регионы.

- Люди жалуются на то, что продается много фальсификата. Как с ним бороться?

- С прошлого года работает закон об электронной сертификации животноводческой продукции. Мы семь лет ее внедряли. Не представляете, как против него бились определенные силы. Вусмерть. Главы ряда крупных регионов, не самых причем сельскохозяйственных, даже звонили главе Совета Федерации. Контроль сельхозсырья в первую очередь и переработки нанесет сильный удар по фальсификаторам. По сравнению с бумажной базой данных информация, раз попав в цифровую базу и многократно умножаясь, становится практически бессмертной.

Россельхознадзору дано в руки мощнейшее оружие и надо пользоваться им в полной мере. Прозрачность полная. В базе сразу видно, откуда появляется то или иное сырье. Есть полная прослеживаемость продукта.

Нужна большая активность ФАС и прокуратуры

- Как обстоит дело с правоприменением?

- Правоприменение — это второе и главное. Здесь тоже есть проблемы. По-крупному ФАС как бы следит за сетями. Контролируется, например, доля рынка, которую мы ограничили. Хотя и здесь используются обходные маневры. Дело в том, что ФАС очень общо толкует закон. Сидит и ждет, пока кто-нибудь не придет с жалобой на поборы, недобросовестные договоры. А я повторяю, что все производители боятся приходить.

- Как бороться с необоснованными штрафами?

- ФАС и прокуратура должны сами выходить на нарушителей и выявлять нарушения закона. Часты случаи, когда торговые сети после продажи продукции вынуждают поставщика подписать акт о якобы браке части товара. Наказание — штраф на пять процентов от стоимости. В итоге бонус незаконно вырастает до десяти процентов. Если производитель отказывается подписать документ, с ним прощаются. Или другое, когда за недопоставку десяти килограммов от партии в одну тонну штрафуют в размере стоимости всей партии. Ясно, что это за гранью всякой логики.

Стоит прокуратуре найти пару таких фиктивных актов, как сразу обнаружатся применяемые в обход закона уловки. Средний и малый производственный бизнес, по сути, никто не защищает. Да и крупный. Вот такие необоснованные штрафные санкции со стороны торговых сетей в совокупности изымают из оборота поставщиков миллиарды рублей.

Этим вопросом надо заниматься реально. Так что госрегулирования у нас достаточно, но правоприменение очень слабое. Мы сейчас хотим ограничить штрафы поставщиков, отрегулировав законом их объем. Подход простой: они должны быть соразмерны ущербу, а не превышать его в сотни раз. Логично, чтобы они покрывали убытки плюс включали какую-то премию за их нанесение.

Требует законодательного урегулирования и проблема собственных торговых марок (СТМ), которыми обзаводятся торговые сети. Это результат ухода власти на рынке из рук производителя в руки ретейлеров. В исследовании ООН делается вывод о том, что такое явление чревато рисками разрушения мирового производства.

- В чем угроза?

- У меня был бренд «Моссельпром», под которым на рынок поставлялась птица. Это качество, гарантии определенных потребительских свойств. Еще когда процесс только зарождался, мне торговые сети предлагали продавать половину продукции с моим брендом, а половину — без бренда и по цене на десять рублей дешевле с тем, чтобы они ее продавали под своим логотипом. Как это?

Если так дальше пойдет, то брендовые товары исчезнут и останется только товар сетей. Да и качество продукции нельзя будет контролировать, поскольку исчезнет конкуренция производителей.

Ведь себестоимость одна и та же. Ну там отвечали, можно выращивать ее на другом корме. Понятно? Естественно, товары СТМ супермаркет выставляет в лучших местах, задвигая бренды производителя. И покупатель, платежеспособность которого снизилась, отдаст предпочтение этому товару, пусть он и будет всего на пять копеек дешевле.

ООН признала это недобросовестной конкуренцией, потому что поставщик не может повлиять на выбор покупателя, а ретейлер может. Если так дальше пойдет, то брендовые товары исчезнут и останется только товар сетей. Да и качество продукции нельзя будет контролировать, поскольку исчезнет конкуренция производителей. Это путь в никуда.

- Что же с этим делать? Ввести квоты на продажу СТМ?

- Запретить вообще. В мире уже поняли эту опасность и пытаются отрегулировать вопрос. У нас пока ее недооценивают. Нормальные товаропроизводители не соглашаются продавать свою продукцию без бренда. И торговые сети начинают «пылесосить» по складам поставщиков, у кого-то приобретут остатки, у кого-то — нестандарт и так далее. И потом ставят свой логотип на эту разносортную продукцию и продают чуть дешевле брендовой.

Но при этом выставляя СТМ на лучших местах. У кого скупается, например, это сырье, какого оно качества, никто не знает. Получают сверхприбыль и не несут никакой ответственности перед потребителем. Тут еще есть вот какой аспект.

Сети требуют скидку у производителя, но она не проецируется на потребителя. Наценка на товар не снижается. Ретейл говорит: мы работаем «по рынку». Это несправедливо. Скидку надо считать и облагать налогом. Условно, если наценка 25 процентов — один налог, 30 — другой, 40 — еще выше. В обороте торговые сети показывают, что зарабатывают едва ли не два-три процента прибыли. Но известно же, что у них есть возможность скрыть реальную прибыль.

- Как вы оцениваете состояние торговли в целом?

- В последнее десятилетие она жила настолько хорошо, что немного расслабилась. Разогнала сеть своих магазинов, увлеклась строительством огромных гипермаркетов, которые сейчас несут убытки. Но не из-за маленькой наценки, а по причине неэффективных инвестиций, спада потребительского спроса. Люди перестали закупаться на неделю, покупают на день- два. Во многих городах нормативы оснащенности торговыми сетями превышены. В Санкт-

Петербурге есть так называемый проспект дураков, где на протяжении нескольких километров стоят гипермаркеты разных торговых сетей. А покупателей не хватает. Расчет на то, что сверхприбыли нулевых годов будут всегда, не оправдался. Торговых площадей у нас хватает, не хватает денег у людей.