Незачем на нефть пенять

Нам очень долго внушали: нефть — проклятие России, давящее экономику страны. Неужели напророчили, нагадали, спрашиваю бывшего министра топлива и энергетики Виктора Калюжного.

 

Виктор Калюжный: Глупость это не­сусветная: Бог одарил Россию на за­висть всему миру. Наши с вами зем­ляки — ученые Томского политехни­ческого оценивают нашу долю в ми­ровых запасах полезных ископаемых: нефти — 10-12 процентов, газа — 32, угля — 11, железа — 25, калийной соли — 32, кобальта — 21. Оценки европей­ских, американских экспертов еще бо­лее высокие. Вас не пугают еще и эти «проклятия»?

Виктор Калюжный: С этим не по­споришь. Хозяйствовать так и не на­учились — живем не по богатству. Но винить в этом надо самих себя.

 

Виктор Калюжный: Спекуляция, об­условленная мощным политическим давлением США. Это оценка Прези­дента Владимира Путина, диплома­тически очень выдержанная. Мне по­зволительно сказать и больше. Россию решили показательно (для сомневаю­щихся в праве Америки руководить миром) «высечь». «Розги» известны — цены на нефть. Ими манипулируют не впервой — есть опыт, наработаны при­емы, натренированы исполнители…

 

Виктор Калюжный: Я и сейчас сужу о ситуации как прагматик-профессио­нал. Нефть всегда была товаром очень спекулятивным. На ней и зарабаты­вали, и разорялись с тех пор, как в 1861 году на Нью-Йоркской товарной бирже впервые была установлена це­на на нефть — 15 долларов за баррель (по нынешним ценам). Еще дешевле она была в тяжелом для нас 1998 го­ду — 11,6 доллара. Резкое падение цен на нефть зафиксировано в 1986-м, 1998-м, 2009-м и теперь, в 2014 годах. Резкое подорожание — в 1974-м, 1979-м, 2000 годах. При всех колебаниях прослеживается принцип: цена растет при снижении добычи, цена падает при ее увеличении.

 

Сейчас нет связи между ценой и объемом добычи. В первом квартале баррель стоил более 100 долларов. В начале декабря — уже 62-63 доллара. Снижение почти на 40 процентов при фактически неизменной добыче. Более того, в ноябре ОПЕК уменьшила ее на 316 тысяч баррелей в день. Но при средней добыче около 29 миллионов баррелей такое снижение не имеет практического значения. Как и про­гнозировало Мировое энергетическое агентство, потребление нефти в этом году возрастет где-то на один процент. Столь же благополучный прогноз и на 2015 год — мировой спрос не изме­нится. Несомненно, сказывается рост добычи (за счет сланцевой) нефти в США — это позволило снизить ее им­порт. Но вырос спрос в Китае, странах, не входящих в организацию экономи­ческого развития и сотрудничества. Мир динамичен и очень взаимозави­сим. Не было никаких объективных причин для того, чтобы Саудовская Аравия начала резко уменьшать стои­мость поставок топлива в США, Азию.

 

Виктор Калюжный: При низкой себе­стоимости своей нефти саудиты мо­гут позволить себе «потерять» какую-то часть прибыли. Тем более что она как-то будет возмещаться — способов компенсации при давней зависимости Саудовской Аравии от США найдет­ся немало. Остальные страны ОПЕК, понимая всю экономическую нело­гичность происходящего, не рискуют снижать объемы добычи дешевеющей нефти. Для многих из них она главный бюджетный источник. Как и у нас.

 

Виктор Калюжный: Мы и должны это утверждать — в экономической войне основной союзник — крепкие нервы. Но мы и не можем прервать добычу чисто технологически. Большинство месторождений сильно обводнены (во­да закачивается в пласт, чтобы обе­спечить большее давление в нем). Если остановить скважины, то вода может заменить, вытеснить нефть. Восстанов­ление прежней, нормальной работы промысла потребует больших затрат. Да и валюта действительно крайне нужна при финансовых санкциях. Ти­повой сценарий экономического пода­вления был «написан» еще специальной командой Рональда Рейгана, хорошо изучившей слабые места Советского Союза. Направления этого сценария: запреты на предоставление кредитов на поставку новых технологий, многих видов техники, оборудования.

 

Все детали рейгановского сценария, откорректированного в соответствии с российской спецификой, опублико­ваны и в зарубежной, и в российской прессе. В Америке совершенно откры­то говорят о своих планах и целях. Я не любитель цитат, но сделаю исклю­чение. Вот что пишет обозреватель «Нью-Йорк таймс» Фридман:

«Нельзя с точностью сказать, идет ли глобальная нефтяная война — США и Саудовская Аравия воюют с Россией и Ираком, является ли американо-са­удовский нефтяной альянс преднаме­ренным, либо просто совпали интере­сы. Но очевидно: мы пытаемся сделать с Президентом Путиным и аятоллой Хомейни то же самое, что американ­цы и саудиты сделали с последними руководителями СССР — обанкротили, опустив цены на нефть ниже уровня, нужного Москве и Тегерану».

 

Виктор Калюжный: Могли и должны были. Как только Россия заявила о нежелании мириться с однополярной системой мира, как только заговорила о своих национальных интересах, так стало понятно, что противостояния в той или иной форме не избежать. Но поняли мы это с большим опозданием. Во всяком случае, намного позже Запа­да, который последовательно и обсто­ятельно приближал НАТО вплотную к нашим границам.

 

Казалось бы, и необходимости осо­бой в этом не было — Россия до пре­дела ослабла, опустошенная рефор­мами 90-х. Советский Союз, кто бы ни бросал комья и камни в прошлое, был самодостаточным государством. Только сильная, организованная эко­номика была способна всего за 30 лет обеспечить геологическое изучение такой огромной территории, открытие десятков крупных и гигантских место­рождений нефти и газа, освоение их в самые сжатые сроки. Западная Сибирь стала и остается главным российским промыслом.

 

Признаюсь, если сравнивать ту, в пух и прах раскритикованную и об­руганную плановую экономику, и гайдаро-чубайсовскую, разорившую государство, я бы предпочел плано­вую. Думаю, многие уже поняли, что совершенствование плановости — от­каз от ее жесткости централизма, перегибов, но сохранение межотрас­левых и межтерриториальных балан­сов не отменило бы приватизацию и другие необходимые для рыночных отношений перемены. Пример — Ки­тай, сумевший при строгом государ­ственном планировании дать свободу предпринимательству. У нас же реаль­ное производство, научно-исследова­тельские, проектно-конструкторские организации разрушались даже не до основания — вместе с основанием. Од­ной из первых была разрушена геоло­гическая служба страны как излишняя и обременительная. Мотивировалось такое решение тем, что добывающие компании должны сами заниматься приростом запасов необходимого им сырья. Так же, как они занимаются ос­новными фондами. Приравняли недра к буровой вышке или угольному ком­байну. Но недра, загляните в Консти­туцию, общенародная, общественная собственность. Вести поиск, разведку, добычу природных ресурсов можно только по заданию государства или по его лицензии.

 

Завершились 90-е дефолтом, бан­кротством финансовой системы, экономики в целом. От полной ка­тастрофы страну тогда спасли про­фессионалы команды Евгения Примакова и быстрый рост цен на нефть. К сожалению, прорыв-98 иссяк, едва начавшись, — сырьевая модель оста­лась неизменной. Рост экспорта угле­водородов обеспечивал поступления в бюджет, позволяя решать старые и но­вые проблемы. Добыл, продал, купил — все легко и просто, понятно. При этом миллиарды нефтедолларов остаются за рубежом на различных счетах — го­сударственных, частных — и не работа­ют на отечественную экономику.

 

Виктор Калюжный: При одном ус­ловии: если цель движения — замена сырьевой экономики, как много гово­рили, интеллектуальной. Но приток не­фтедолларов не привел к существен­ной модернизации производств. Износ основных фондов в обрабатывающей промышленности составляет 70-80 процентов. Если бы преобразования, начатые после дефолта-98, были про­должены и в «тучные годы», то, уверен, к кризису 2008 года Россия подошла бы более крепкой, динамичной, спо­собной к хозяйственному маневру. Тем более — к кризису 2014 года.

 

Виктор Калюжный: У нас удивитель­но много специалистов по прогнозам, объяснениям того, что случилось и что не случилось, по предсказанию будущих рисков. Увы, организаторы в дефиците.

Виктор Калюжный: Гласность — это полная исчерпывающая информация, позволяющая объективно судить о происходящем, понимать его. У нас же большая часть информации оста­ется недоступной. Вот мы анализи­ровали деятельность нефтегазового комплекса и убедились, что многим важным статистическим показателям нельзя верить. На их основе невоз­можно сформировать точные сводные региональные и федеральный балансы прироста производства и потребления топливно-энергетических ресурсов. Тех балансов, которые определяют все остальные концепции, программы, стратегии развития.

 

Виктор Калюжный: Средств хватает и для бюджета, и для компаний. Меня удивляло и удивляет, когда владельцы и руководители компаний плачут о своей тяжелой жизни. Надо ли помо­гать им? Безусловно. Если они пере­местятся из первых десятков списка Форбса в девятую или десятую сотни. Если, условно говоря, из 20 миллиардов долларов у них останется один или два, то, значит, действительно на­до помогать. Пока, судя все по тому же списку, богатства топ-менеджеров продолжают прибывать. Так что об­суждать их проблемы и трудности я бы не стал. Но диагноз нефтекомплекса в целом — состояние если не кри­зисное, то предкризисное совершенно точно. И это меня беспокоит больше, чем падение цен на топливо. Когда знаешь, скажем так, соперника, его цели, способы их достижения, то ему легче противостоять. Рано или поздно и нефть начнет дорожать, и санкции ослабнут. Это неизбежно — Европе нужна Россия и как потребитель ее продукции, и как поставщик сырья. Но как преодолеть свои непрофессио­нализм и безответственность?

 

Виктор Калюжный: Будете смеяться — в концепции, предложенной нами, в 2014 году намечалось добыть 370 мил­лионов тонн.

Виктор Калюжный: Не просчитались, а грамотно подсчитали. Позволю себе заметить, что наш «штаб отрасли» был и остается самым профессиональным по составу. Концепция, разработанная нами, была направлена на комплекс­ное восстановление пострадавшего при переходе от государства в част­ные руки. Разумеется, я и сам хотел бы точно знать, сколько нефти ждет государство — об этом спросил на заседании правительства. Как мож­но больше, ответил Михаил Касья­нов, тогда министр финансов. С этой «концепцией» — как можно больше — министерство и продолжало жить, не имея межотраслевого и межрегио­нального балансов.

Виктор Калюжный: Значит, мы доби­лись своей цели, показав резкое сни­жение эффективности пользования недрами. При значительном приросте добычи — добились советского уровня —  упали все качественные показатели. Простаивает треть пробуренных сква­жин, не соблюдаются проекты разработки месторождений. Коэффициент извлечения нефти уменьшился до 0,2 — был 0,44, у западных компаний — 0,4-0,5. Иными словами, 80 процен­тов нефти остается в глубинах. Скорее всего, навсегда. Замечу для сравнения: цель западных компаний до 2030 года — освоить технологии, позволяющие брать не менее 90 процентов топлива.

 

Виктор Калюжный: Это так. Сред­ний дебит скважин составлял 48 тонн в сутки, сегодня — 13. Отсюда и удо­рожание топлива. Себестоимость барреля традиционной нефти — 15 долларов, так называемой тяжелой, трудноизвлекаемой — 30 долларов, сланцевой — еще выше. Треть всех за­пасов топлива (6 миллиардов тонн) не­рентабельна при сегодняшних техно­логиях. На новые пока рассчитывать не приходится. Как следствие слабая конкурентоспособность российской нефти. «Локомотив» развития эконо­мики забуксовал.

Виктор Калюжный: Помните, неча на зеркало пенять… Да и на «заговоры» тоже. Бьют, принуждают, манипули­руют слабыми. Наши нефтекомпании имели такие большие запасы, столько месторождений, что их совершенно не волновал день завтрашний. Непремен­ная заповедь — добыл тонну топлива — восполни, а лучше добавь к запасам 1,5-2. Не делается. Прирост запасов отстает от добычи. Накопленный за эти годы дефицит превысил 1,2 мил­лиарда тонн. В реальности — гораздо больше. Потому что прирост запасов идет на уже известных месторождени­ях. Нередко путем пересчета коэффи­циента извлечения нефти. Статистика есть, открытий нет. Их, по большому счету, никто и не ждет. От государ­ственной системы геологического из­учения недр мало что осталось. Гео­логоразведочные работы сократились втрое, разведочное бурение — в четы­ре раза по сравнению с 1990 годом.

 

Виктор Калюжный: Предполагаемый потенциал подтвержден примерно на треть в восточных регионах, на шель­фе — всего на 10 процентов. Без при­нятия экстренных мер в ближайшие 5-7 лет добыча нефти упадет до 350­370 миллионов тонн. Это уже прямая угроза экономической безопасности страны. Государство должно иметь действенную систему прогнозирова­ния, руководства, контроля за геоло­гическими исследованиями и оценкой прироста запасов, качеством раз­работки месторождений.   И главное — сформировать эффективную профессиональную команду управления комплексом.    

 

Беседовал Леонид Левицкий