Какая валюта лучше?

Сразу же после открытия Мо­сковской валютной биржи, 3 марта, евро подорожал на рубль, а доллар — на 80 копеек. Евро покупа­ли по 51 рублю, доллар — почти по 37. В очередной «черный понедельник» мы словно оказались в 2009 году — на пи­ке кризиса, подорвавшего российскую валюту. И даже превзошли «рекорды» пятилетней давности

Как и тогда, Центробанк бросил на спасение рубля миллиарды долла­ров, повысил кредитную ставку с 5,5 до 7 процентов. Срочные меры удер­жали рубль от еще большего обвала. Уже к вечеру евро продавался по 50,2 рубля, доллар — по 36,2. За два пер­вых месяца года рубль подешевел на десять процентов. Очередной раз сработала родовая травма — недо­верие государству, банкам, родной валюте.

Узелок на память

В июле прошлого года Россия «за­была» отметить 20-летие рубля. В полночь 26 июля 1993 года прекрати­лось обращение казначейских биле­тов Государственного банка СССР. О предстоящей денежной реформе слу­хов ходило немало, но правительство упорно опровергало их. Поэтому для населения она оказалась неожидан­ной и крайне несвоевременной — ле­то в разгаре, люди в отпусках далеко от дома. Изначальный обман вызвал панику. Борис Ельцин был вынужден уже через два дня издать Указ о прод­лении срока реформы до конца года и тройном увеличении лимита обмена денег.

Россия вышла и из общего ру­блевого пространства СНГ. С 26 сентября рубль перестал быть пла­тежеспособным средством в расче­тах между республиками, что резко осложнило их отношения с Россией. К концу года одумавшийся Кремль, правда, предложил создать новое рублевое пространство, но не нашел понимания. Своих целей — укрепить рубль, снизить инфляцию — рефор­ма не достигла. 6 августа на посвя­щенной ей пресс-конференции глава Правительства Виктор Черномыр­дин произнес знаменитую фразу: «Хотели как лучше, получилось как всегда».

От «черного вторника» к «черным понедельникам»

Появившийся на свет в условиях обмана, нервозности, неразберихи рубль так и не добился ни любви, ни уважения, по крайней мере. В любой тревожной ситуации россияне ис­пуганно стремятся поменять родную валюту на чужую, но надежную и стабильную. Первое время рубль вы­глядел достаточно солидно — в январе 1994 года доллар стоил фантастически дешево — 1,3 рубля. Правда, в феврале уже 1,5, (курс валют привожу в дено­минированных рублях, чтобы не пу­таться с пересчетом — Авт.) 11 октя­бря этот день вошел в историю России под именем «черный вторник»: рубль обвалился с 2,8 до 3,9 за доллар. По­скольку это случилось впервые, специ­ально созданная комиссия попыталась разобраться с ЧП. По ее заключению, обвал был спровоцирован «раскоординированностью, а порой и некомпе­тентностью решений и действий феде­ральных органов власти». Но ни комис­сия, ни правоохранительные органы не заинтересовались, кому был выгоден обвал, кто блестяще провел атаку на рубль? «Ответили» и. о. министра фи­нансов Сергей Дубинин и председатель Центробанка Виктор Геращенко — обо­их отправили в отставку.

Первый звонок будущих финансовых потрясений Россия не услышала. Ско­рее, не захотела осознать. «Нет более точного и верного способа переворота существующих основ общества, чем подрыв его денежной системы. Этот процесс пробуждает все разрушитель­ные силы, скрытые в экономических законах», — писал Дж. М. Кейнс. Эконо­мика, формирующаяся вокруг «трубы», требовала потрясения «основ». Поэто­му «черный вторник» не мог обойтись без продолжения. Последовал «черный понедельник» — 17 августа 1998 года, дефолт. Официальное объяснение: «не­эффективность макроэкономической политики, жесткая денежная политика, отказ от финансирования госбюджета, завышение курса рубля». Внешний тол­чок дали падение цен на нефть и кри­зис в Юго-Восточной Азии. Если все­рьез, то дефолт был неизбежным след­ствием провального неолиберального курса, проводимого авторами «шоковой терапии», «шоковой хирургии» — прива­тизации, залоговых аукционов.

Реформы обернулись тысячами всевозможных схем и способов раста­скивания государственной собствен­ности и бюджета. Одна из таких схем — финансовая пирамида ГКО (государ­ственных казначейский обязательств). Правительство фактически брало крупные займы под большие процен­ты. 17 августа оно объявило техниче­ский дефолт по ним и отказалось под­держивать стабильный курс рубля. Но прежде чем рухнула эта пирамида, ее устроители буквально накануне «успе­ли» взять с государства за свои ГКО наличные, обменять их на доллары — он тогда стоил всего шесть рублей. Успели «вытащить» деньги и близкие к власти крупные отечественные и зару­бежные банки и компании. Миллионы же россиян, поверивших государству, утром 17 августа узнали о дефолте, девальвации (доллар подорожал в 4,5 раза), инфляции, грядущем секвестре всей социальной сферы.

Имена наиболее влиятельных по­литиков, чиновников, причастных к дефолту и заработавших на нем, были названы в Постановлении Совета Федерации. Тем не менее, никто из них не был привлечен к ответственности — словно и не было никакого рассле­дования. Это не удивительно. Прочная «сплотка», определение Александра Солженицына, власти и крупного биз­неса гарантировала неприкосновен­ность. Удивительно циничное поведе­ние власти. В пятницу, 14 августа, Пре­зидент Борис Ельцин заявил: — Девальвации рубля не будет. Это твердо и четко. Мое утверждение — это не моя фантазия, и не потому, что я не хотел бы девальвации. Мое ут­верждение базируется на том, что все просчитано. Работа по отслеживанию положения ведется каждые сутки. По­ложение полностью контролируется…

Почти в эти же часы Егор Гайдар и Анатолий Чубайс в ресторане обсуж­дали с руководителем европейского департамента МВФ Джоном Одлингом-Сми будущие чрезвычайные меры. Это одна из загадок 90-х — кто все-таки правил страной. Позже представитель МВФ в Москве Мартин Гилман напи­шет: «Оглядываясь назад, поражаешь­ся, что два человека, не занимавшие официальных постов в правительстве, решали тогда в укромном ресторанном кабинете судьбу финансов России». Алексей Кудрин как-то заметил, что Егор Гайдар влиял на принятие прави­тельством принципиальных решений. «Когда-то об этом, наверное, станет известно больше». Что еще предсто­ит узнать нам? Пока знаем, что автор идеи — как можно больше нефтяных доходов отправлять в Стабилизацион­ный фонд, закладывать в бюджет зани­женные цены на нефть — Гайдар. Они и сегодня живут, определяют бюджеты, тормозят развитие экономики.

Даже жесткий кризис-2008 не побу­дил финансовый блок правительства переосмыслить их. В 2009 году ВВП России упало почти на семь, а реаль­ное производство — на десять процен­тов. О том, как выходили из кризиса, написано немало. Но, пожалуй, один из уроков его или нечетко формули­руется, или не учитывается. Это был не экономический кризис, а кризис денежной системы — банков России, считает ряд экспертов. В развитых странах банковские активы в два-три раза превышают объем ВВП, у нас они на 20-30 процентов меньше его. Иными словами, в экономике денег мало, они крайне дороги. Даже в «тучные годы» компании были вынуждены или предпочитали брать кредиты за рубежом. В 2008 году корпоративный долг (вместе с банковским) составил 527 миллиардов долларов. Как только запад перестал давать деньги — ему надо было решать свои проблемы — перед нашими крупными банками и компаниями возникла угроза дефол­тов и банкротств. Государство помог­ло им рассчитаться с внешними долга­ми. Выручило…

Урок же в том, что стерилизация денежной массы, то есть экономики, продолжается. В России взять кредиты очень сложно и дорого. И если банки более осторожны с займами, то ком­пании, и государственные тоже, по-прежнему финансируются за грани­цей. В 2012 году внешний (общий) долг России вырос на 93 миллиарда долла­ров и составил 632 миллиарда. Более 80 процентов общего долга — доля частного сектора. Многие должники — предприятия с госучастием или имеют госгарантии. Так что их неудачи уда­рят и по казне. Не успели пережить одну беду, а впереди мерцание новой. И встретим мы ее более слабыми и с большими долгами, чем в 2008 году. Говорят, кризис — это очищение, шанс. Очищение мы не прошли, потому и шансом не воспользовались.

Ловушка средних или больших доходов?

Какой шанс мы потеряли? Доктора экономических наук Никита Кричевский и Владислав Иноземцев считают: «Отечественная экономика выйдет из кризиса более сильной и конкурентоспособной только если постпикалевская Россия станет Россией постолигархической». Чем их не устраивает олигархат?

1.Большинство компаний, получив­ших бюджетные деньги, фактически иностранные подданные — не имеют российской юрисдикции.

2.Во всех из них действуют ме­ханизмы перевода корпоративных средств в собственность.

Это необходимое условие, то есть смена экономической модели не реа­лизовано. Те, кто «сидел на трубе», так и остались на ней. Доходы от нефтедолларов (от экспорта газа, металлов, любого сырья) так и не пошли на раз­витие других отраслей. Существенно увеличились доходы самых богатых, возросло и их количество. Заметно увеличился и отток капитала из стра­ны — официальный и неофициальный. Дмитрий Медведев в статье «Россия, вперед» эмоционально писал:

Должны ли мы и дальше тащить в наше будущее примитивную сырьевую экономику, хроническую коррупцию, застарелую привычку полагаться в решении проблем на государство, на заграницу, на какое-нибудь всесильное учение, на что угодно, на кого угодно, только не на себя?.

Так он оценил экономику и состоя­ние общества, страны, главой которой стал. Оценка объективна и беспри­страстна. Одновременно это и оценка деятельности команды реформаторов. У них было достаточно времени, что­бы осуществить либеральную про­грамму преобразований. Напомню, в 1927 году, после революционных бурь, Гражданской войны, интервенции, Россия вышла на уровень 1913 года. На уровень наиболее успешного года Российской империи. Новая же Рос­сия за 20 лет потеряла свои передовые высокотехнологические отрасли. Вме­сте с ними — почти всю экспортную продукцию. По производству добавоч­ной стоимости на человека мы в восемь-десять раз отстаем от развитых стран. Хуже того, ни промышленность, ни сельское хозяйство не обеспечива­ют спрос населения. Поэтому из года в год растет объем импорта товаров и продуктов. Продаем сырье, и в этом нет ничего плохого, а на вырученные доллары завозим все необходимое. Импорт уже закрывает половину по­требностей россиян, а в крупных го­родах — 65-70 процентов.

Пока экспорт превышал импорт, государству хватало долларов, чтобы напечатать достаточно рублей. Так писал в нашем журнале депутат Госу­дарственной Думы Евгений Федоров, поддержка национальной экономики не входит в число приоритетов Цен­тробанка. «Сегодня Центробанк зани­мается эмиссией, печатает рубли, вы­купает на них доллары и отправляет их по низким процентным ставкам в зарубежные банки». И поскольку ЦБ фактически руководствуется полити­кой «валютного правления» (currency board), то при дефиците долларов приходится удешевлять рубль, иначе рублевой массы не хватит для эконо­мики. Необходимость поддерживать баланс «чужая — своя валюта» — одна из главных причин неизбежной де­вальвации. Так что беда не в том, что много продаем сырья, а в том, что ни­чего другого для экспорта нет, а покупать приходится все больше и больше.

Поэтому Дмитрий Медведев совер­шенно обоснованно выделил перво­очередную проблему — необходимость инновационного прорыва для создания эффективной современной экономики. Он назвал и пять направлений проры­ва. О всех из них много писалось, гово­рилось. И что? В реальности пока есть только подрастающее Сколково. Недав­но, правда, прозвучала несколько иная его оценка кризисных явлений. По мне­нию Медведева, проблемы в экономике обусловлены попаданием ее «в ловуш­ку средних доходов». То есть в России быстро росли доходы, обгоняя рост производительности труда. В промыш­ленности, в агропроме, на транспорте труд недооценен, а для повышения его производительности нужна серьезная техническая модернизация, на кото­рую у предприятий нет средств. Даже нефтяные компании — в них заработки выше средних — не могут позволить себе обновить дорогостоящее обору­дование.

Кризис 2008 года научил: основа развития экономики не финансовый сектор, а реальное производство. И развитые, и развивающиеся страны сегодня одинаково заинтересованы в ускоренной индустриализации. Но для крупной высокотехнологичной про­мышленности нужен свой зажиточный массовый потребитель. Только тогда рынок даст минимально необходимую рентабельность. Не будет среднеобе­спеченных покупателей — не будет и индустриализации.

Понятие «ловушка среднего дохода», видимо, привнесли в правительство ли­беральные экономисты. Во всяком слу­чае, оно употреблено в статье доктора экономических наук Владимира Мау «Ловушка восстановительного роста». Автор уверен, что попытки ускорить экономический рост вредны и ущерб­ны. Аналитики журнала «Эксперт» ка­тегорически не согласны с этим. По их мнению, убеждения Владимира Мау, Александра Улюкаева, большинства либеральных экономистов не соответ­ствуют реальному состоянию мирового и российского хозяйства, факторам их роста. По прогнозу МЭРТ, до 2030 года среднегодовой рост ВВП не превысит 2-2,5 процента. При всех сложностях, трудностях, ошибках предыдущие 15 лет (1999-2013 годы) экономика прирас­тала на 5-6 процентов в год. Если тем­пы развития упадут вдвое, то даже не удастся обеспечивать жизнеспособность страны — поддерживать ее инфраструк­туру. Не совсем понятно, как увязывает­ся этот прогноз с позицией Президента Владимира Путина, подчеркнувшего в своем Послании Федеральному Собра­нию: ускорение экономического роста — сверхзадача бюджетной политики.

Бессмысленно рассчитывать «на за­мену» его девальвацией. Теоретически она может подтолкнуть рост, повысить конкурентоспособность предприятий. Но, во-первых, национальная валюта для этого должна подешеветь в разы, и, во-вторых, должен быть неиспользо­ванный производственный потенциал. В 1998 году он был, что позволило вы­теснить многие импортные товары с российского рынка. Надо помнить и то, что правительство Примакова — Маслюкова — Геращенко сразу же отказалось от либерального курса своих предшественников, доведших страну до дефолта. Сегодня экономика ис­тощена до предела. Без серьезной го­сударственной поддержки она так и останется «околонулевой».

Неча на Крым пенять

Узелок на память.Рубль не может не слабеть — он переоценен. Инфляция, налоговые изменения последних лет значительно повысили затраты на производство товаров, услуг. Частич­ные, кратковременные девальвации в 2011-м, 2012 годах принесли ощутимую прибавку в федеральный бюджет. На ослаблении рубля, будучи министром финансов, настаивал Андрей Белоусов. Министр экономики Эльвира Набиуллина и зампредседателя ЦБ Андрей Клепач возражали. Они опасались, что девальвация негативно скажется на внутреннем рынке и на социальной сфере. Не берусь судить почему, став председателем ЦБ, Набиуллина изме­нила точку зрения. Вполне возможно, из-за смены приоритетов Центробанка — с таргетирования курса валюты на таргетирование инфляции.

Прошлогодний декабрь предупре­дил о грядущих неприятностях рубля. Так что неожиданными их мог назвать только наивный человек. Среди долж­ностных лиц таких не бывает. Поэтому министры, их замы, глава ЦБ и ее за­местители дружно уверяли: фундамен­тальных причин для ослабления рубля нет. Если нет причин, то почему же он слабеет? Плохо охраняют? Безусловно, но в специфической — крайне моно­полизированной и коррупционно по­раженной — отечественной экономике повлиять на давно запущенные про­цессы практически вряд ли возможно. Внешний совокупный долг страны в прошлом году рос еще быстрее, чем в 2012-м — увеличился на 15 процен­тов и составил 732 миллиарда дол­ларов. Положительное сальдо внеш­ней торговли, наоборот, сократилось вдвое. Так отражено в официальной статистике. О реальной судить невоз­можно — 41 процент всех внешнетор­говых операций выполнено фирмами-однодневками. Из одного триллиона рублей внешнего товарооборота 200 миллиардов — стоимость услуг. За эти­ми странными показателями — огромные потери страны и ее бюджета.

Все посткризисные годы главной задачей правительства была борьба с дефицитом бюджета. Дефицит искус­ственно создавался по совету Егора Гайдара — заведомо занижались нефтедоходы и завышались ненефте­газовые. В 2010 году Правительство ошиблось в подсчетах нефтяных до­ходов на 1,4 триллиона рублей, в 2011-м — на 2,5 триллиона, в 2012-м — на 1,1 триллиона, в 2013-м — еще почти на триллион. Большая часть средств ушла в стабилизационные фонды. При этом исправно наращивали долги, что­бы как-то свести концы с концами. За 2008-2014 годы затраты на их обслу­живание возросли со 153 миллиардов до 453 миллиардов рублей. Примерно столько федеральный бюджет выделя­ет на здравоохранение.

— При обсуждении бюджетов по­следних лет я призывала депутатов не утверждать их, поскольку законы будут тормозить социально-экономи­ческое развитие страны, — говорит первый заместитель председателя Ко­митета Государственной Думы по бюд­жету и налогам Оксана Дмитриева. Так и случилось. Экономика встала. Точнее, впала в стагфляцию. Это стаг­нация — отсутствие или мизерность темпов роста плюс инфляция. Два в одном флаконе…

Бюджет этого года сохраняет странности прежней бухгалтерии. Его дефицит 380 миллиардов рублей, заимствования — 652 миллиарда, в Резервный фонд перечисляется 390 миллиардов, из Фонда национально­го благосостояния берется 400 мил­лиардов рублей. Бюджет рассчитан из цены барреля нефти 101 доллар и его стоимости 33,4 рубля. 33,9 ру­бля стоил доллар в 2009 году, а бар­рель — менее 50 долларов. Расчеты как-то не стыкуются. В конце января рубль подешевел на семь процентов, а нефть обходилась по 109 долларов за баррель. Эти изменения дали до­полнительно 466 миллиардов рублей. К концу года внеплановые доходы, по расчетам аналитиков Высшей школы экономики, достигнут триллиона ру­блей. Казалось бы, прекрасное начало года. Но это будут подешевевшие руб­ли, покупная способность которых по­стоянно уменьшается, как шагреневая кожа. Особой радости они не добавят. Специалисты пугают рецессией — нет фактически роста ВВП, на семь про­центов снизились инвестиции, сокра­тились оптовый и розничный товаро­оборот, доходы населения.

Какая валюта лучше — сильная или слабая? Та, которая обеспечивает развитие экономики. Если она стабильна, то стабильны и деньги. За 20 лет, с 1994 года, ВВП Китая возрос в 12 раз. Юань, в переводе «народные деньги», за это время почти не изменил своей стоимости. В 1994 году доллар равнялся 8,3 юаня, сегодня — 6,84. Курс доллара к рублю за 20 лет вырос в 18 раз. И, скорее всего, до конца года еще подрастет. Такая вот нестабильность родных денег и пугает россиян. При любых переменах первая реакция — успеть на обменный пункт. 3 марта «черный понедельник» подтвердил это. Рубль едва-едва устоял ценой нескольких миллиардов долларов, «уплаченных» Центробанком. Говорят, ажиотаж вызван событиями на Украине, возможными санкциями Запада. Не только. Пожалуй, большую роль сыграло стремление руководителей финансово-экономического блока и Центробанка доказать, что никакой девальвации не происходит.