Опять про золотые яйца

Правительство официально сообщило 15 февраля, что утверждён прогнозный план приватизации федерального имущества и основные направления приватизации федерального имущества на 2017 — 2019 годы. Намечено распродать около 2000 госпредприятий.

Мифы приватизации

Кабмин планирует получить от приватизации этих объектов около 17 миллиардов рублей за три года. Но с  одной существенной оговоркой: «без  учёта стоимости акций крупнейших компаний, занимающих лидирующее положение в соответствующих отраслях экономики».

Какие же это компании? Например, Приокский завод цветных металлов по существу аффинажное предприятие, выплавляющее очень высокого качества золото и другие драгоценные металлы по регламенту золото-валютного резерва. Такие производства наряду с печатанием банкнот и чеканкой монет  всегда и во всех странах входили в сферу стратегических приоритетов государства, находясь под его жёстким контролем, который отнюдь не гарантирован частными владельцами. И не только по причине того, что они могут иметь свои интересы, не всегда совпадающие с интересами общества, но и  потому, что чисто технически и организационно не способны обеспечить уровень защиты, сопоставимый с потенциалом специальных служб.

Может быть предприятие, оснащённое за государственные счёт современнейшим оборудованием, неприбыльно? Так нет: в 2016-м увеличен аффинаж золота на 10, 8 процента (ВВП России, напомним, колеблется по разным подсчётам возле нулевой отметки), а чистая прибыль возросла на 23,6 процента - до 209 миллионов рублей. Зачем же продавать такое прибыльное и растущее производство? И за какие деньги, а самое главное — кому? Ведь теоретически это равносильно  покупке частником одного метра государственной границы?

Такие мысли возникают на каждом этапе распродажи крупных прибыльных производств. Вспомним: приватизация обосновывалась и сопровождалась аргументами, что участие государства в материальном производстве не нужно и неэффективно, оно сковывает могучую частную инициативу, которая выведет убыточные мощности в прибыльные.

И что же? Я не мог найти ни одного примера, когда проданные промышленно-сырьевые гиганты  дали бы рывок в производительности и модернизации. Не считать же такими мантры Ходорковского об «экономическом чуде» «Юкоса», которое после проверки экспертов оказалось замешанным на скважинной жидкости и бухгалтерских манипуляциях с ней! А выводы, исходя из этого, можно сделать определённые: мифы о приватизации прикрывают вполне конкретные материальные интересы вполне конкретных олигархических групп, причём во многих случаях интернациональных или зарубежных.

Вклады под угрозой?

И влияние таких групп весьма велико, ведь, несмотря на совершенно чётко сформулированное мнение  президента Путина о том, что «приватизировать Сбербанк преждевременно, ведь вкладчики доверяют банку именно как государственному», крупнейшее кредитное учреждение страны снова упоминается в правительственном  плане приватизации на три года.

Правда, довольно расплывчато и неконкретно, в увязке с сокращением доли государства до 25 процентов плюс одна акция в другом кредитном гиганте — Банке ВТБ, которое, как записано в плане, «будет осуществляться с координацией мероприятий по сокращению участия Российской Федерации в публичном акционерном обществе «Сбербанк России».

Что это значит, понять трудно без дополнительных пояснений. Да и не надо. Ведь сформулировано главное: государство в лице Центробанка перестанет быть полновластным владельцем банка — фактическим монополистом на рынке депозитов физических лиц (более 50 процентов вкладов). Ведь сейчас Центробанк владеет половиной плюс одна акция Сбербанка, остальное уже частно-корпоративная собственность. И любое сокращение участия государства лишает его контрольного пакета акций.

Если будут реализованы идеи Германа Грефа, руководителя Сбербанка, который отстаивает идею его приватизации с 2010 года, и государство продаст 25 процентов «в переходный период», а потом и всё остальное, банк может попасть под удары рыночной стихии, к которым его штат, заметим, не очень приучен именно в силу особого положения. И тогда судьбу вкладов трудно будет предсказать. Возможно, я излишне сгущаю краски, такие перспективы всё же умозрительны, но обстоятельства экономической политики последних лет свидетельствуют, что теория часто становится практикой, причём в худшем из всех возможных варианте.

А главное, встают всё те же вопросы: зачем продавать банк, который в 2016 году генерировал примерно 60 процентов прибыли всей банковской системы, принеся в виде дивидендов по акциям в госказну около 520 миллиардов рублей?

Сравните: за тот же период Газпром перечислил в бюджет всего 170 миллиардов рублей на федеральный пакет акций. А может быть, в этом и кроется ответ: Сбербанк — последний крупнейший, сопоставимый с сырьевыми отраслями прибыльный актив государства, и любой здравомыслящий магнат не пожалеет денег и усилий, чтобы обратить доход банка в  собственный карман, как это уже случалось с тем же Газпромом (38,4 процента акций в госсобственности), Норильским Никелем, цветной и чёрной металлургией  и так далее.

Найдётся ли в стране частный инвестор, готовый выложить за госпакет банка с учётом его прибыльности не меньше 3,5 триллиона рублей (чистый доход за 5 — 7 лет)? Или, как проговорился один крупный западный банкир, он готов поискать олигарха на Западе?  А главное, о чём предупреждал президент Владимир Путин, не побегут ли из банка вкладчики, ставя под угрозу само его существование и накаляя и без того напряжённую социально-экономическую ситуацию в президентский предвыборный цикл?