Спартанцы и призраки

Жизнь и война ополченцев на юго-востоке Украины глазами очевидца

Руководитель благотворительного фонда Глеб Корнилов собирает и отвозит гуманитарную помощь на юго-восток Украины. Он рассказал «Парламентской газете» о том, что видел своими глазами.

- Мы возим продукты питания и медикаменты. Зимой ещё и берцы, тёплую одежду, ополченцы же сидят в окопах. Никаких претензий к нам не было ни со стороны российских, ни со стороны украинских правоохранительных органов. Фонд — официально зарегистрированная общественная организация, и мы вольны помогать нуждающимся. Ополченцы, пусть и взрослые мужчины, но им нужна еда, сладкого хочется, они болеют — необходимы лекарства. Но с нового года мы больше ориентируемся на помощь мирному населению и социальным учреждениям.

Грузовые машины с гуманитарной помощью обстреливают и грабят наёмники украинской армии, у них есть установка на это. Наёмников много, военный сброд со всего мира. В донецком аэропорту в перестрелке ополченцы убили двух чернокожих, это наёмники из Нигерии. Есть и поляки, и болгары, откуда только не приезжают. В регулярной армии — молодые украинские парни из западных областей считают, что воюют с российской армией. А когда попадают в плен, ополченцы их спрашивают: «Ты видел хоть одного российского военного? Среди нас видишь?» Они отвечают: «Нет». И они их действительно не видели. Да, среди ополченцев есть россияне, но не кадровые военные, а добровольцы. Кто запретит парню из Ростова стать под ружьё? Я лично ни одного российского солдата в отрядах ополчения не встречал. Все они — местные жители, с характерным мягким звуком «г» в речи. Я по специальности учитель русского языка и литературы, в России так не говорят. Когда я повёз первый груз, мы познакомились со Стрелковым, и меня тогда поразило, что все бойцы — гражданские. В отрядах есть и мужчины за 60, и совсем молодые ребята. Но разве должны учителя и шахтёры бегать с автоматами и защищаться от профессиональной армии?

Сейчас началось хоть какое-то централизованное обеспечение бойцов ополчения через министерства обороны ДНР и ЛНР. Некоторым стали выплачивать небольшую зарплату, как военным регулярной армии. Перед самым Новым годом мы ездили в бригаду «Призрак» Алексея Мозгового и к бойцам отряда «Спарта» под командованием Арсения Павлова, но его больше знают по прозвищу Моторола. Это самый известный отряд ополченцев, их всего-то человек сто, но они прошли Славянск, а сейчас держат оборону в донецком аэропорту. Оружие у них трофейное, есть раритет — противотанковое ружьё 42-го года, из него по фашистам били. А в основном то, что «отжато» в боях или из брошенных военных частей. Всё это лежало на складах ещё с советских времён, а теперь, к сожалению, стреляет.

Аэропорт в руинах. Когда мы подъехали на позиции «спартанцев», в первую минуту никого не увидели. И тут ребята стали вылезать буквально из ниоткуда. Как это выглядит? Блиндажик выроют, дощечкой накроют, землицы насыплют и пережидают там артобстрелы. Костёр разведут, банки с тушёнкой откроют… Так и воюют. Есть отряды, которые всегда на одних и тех же позициях находятся, есть мобильные группы, они перемещаются. Да ребята неделями не моются, мёрзнут. Это для нас происходящее на юго-востоке Украины что-то вроде реалити-шоу: посмотрели, выключили телевизор или компьютер, а для них — война.

Уазик, в котором мы ехали с Моторолой, обстреляли. И я понял, каково это — кататься минут двадцать по земле с пулей в животе, а потом искать больницу, где тебе помогут. Я ещё легко отделался. И все ополченцы в таком же положении, никаких полевых госпиталей нет. В итоге меня приняли в 4-й больнице Донецка, самой крупной в городе. В основном там лежат старички-шахтёры, которые по 30 лет в забое отработали, а пенсий последние 3-4 месяца им не платят, киевские власти отказали в пособиях. Как они выживают, я не понимаю. Пришла смущённая заведующая отделением, знала, что мы привезли медикаменты, и спросила, есть ли у нас пластыри и шприцы. Нет ничего в больнице. Персонал не покинул город, даже когда начались интенсивные обстрелы. А в тот момент все, кто мог, уехали. Сейчас потихоньку возвращаются. Магазины работают, в центре даже кафе открылись. Но довольно странно видеть в очереди в кассу в супермаркете людей с оружием. Ещё меня поразило, что местные жители уже почти не реагируют на звуки залпового огня. Просто привыкли. Где-то там стреляют, а они продолжают заниматься своими делами. У тех же, кто сейчас в ополчении, назад дороги нет, точка возврата пройдена. Смогут ли жить в мире люди, которые сейчас стреляют друг в друга?..