Прибежище негодяя

Ну, до чего смешными были люди эпохи до исторического материализма. Они дрались на дуэлях, рискуя самым дорогим, то есть жизнью, считая, что честь и достоинство стоят дороже. Как они могли это знать, если надёжных единиц измерения стоимости жизни и уж, тем более, чести и достоинства тогда ещё не придумали?

А вот сейчас всё уже подсчитано. В деньгах, разумеется. Жизнь у нас стоит в среднем миллион руб­лей. Столько обычно выплачивают родственникам погибшего в техногенной катастрофе. Негусто, в общем-то. Однако честь и достоинство со времён до исторического материализма и вовсе обесценились. Если их и защищают, то в суде. Не на дуэль же вызывать обидчика. Истец, конечно, может оценить свою поруганную честь в довольно крупную сумму. Только суд значительную выплату всё равно не назначит. Такое скупердяйство судей труднообъяснимо. Ведь компенсацию оскорблённым они из своих карманов не выдают. Правда, за ущерб, нанесённый деловой репутации, можно получить куда большую сумму. Это ведь понятие посерьёзнее чести и достоинства.

Но клеветника ещё надо вытащить в суд. Прогресс позаботился о нём. Это в 1775 году литературный критик и поэт Самуэль Джонсон мог выдать формулу «Патриотизм — последнее прибежище негодяя», столь любезную нашим нынешним либералам-западникам. Тогда Интернета не было. Сеть — вот самое надёжное прибежище негодяя, и первое, и последнее, и какое угодно.

«Парламентская газета» писала об удивительном человеке — священнике из посёлка Саракташ Оренбургской области отце Николае Стремском, опубликовала его глубокую статью о воспитании в условиях современного мира. Отец Николай имеет полное право рассуждать на эту тему. Он принял в свою семью 70 детей-сирот. При его доме под присмотром и уходом живут без малого сто пожилых людей. Когда знакомый автора этих строк, человек атеистических взглядов, смотрел сюжет об отце Николае, он был потрясён и только повторял: «Это святой».

Да, для нормальных людей такой человек — святой. Но только не для мерзавца, спрятавшегося в Интернете под «ником» Иван Грозный. Он занялся травлей отца Николая, пуб­ликуя в Сети всяческие гадости про человека, перед которым можно только преклоняться. Ничтожества любят присваивать себе громкие имена людей, от которых они бесконечно далеки. Иван Грозный до анонимных поклёпов уж точно не опустился бы.

Аноним заслуживает презрения в любом случае, кроме одного: если раскрытие подлинного имени создаёт реальную угрозу его жизни или жизням его близких со стороны бандитов, например. Но это происходит не в Интернете. Всё остальное должно быть отвергаемо обществом, если оно, разумеется, здоровое, а лучше — реально наказуемо. Сколько лет жизни, столь нужной людям, возможно, отнял у саракташского священника мерзавец, назвавшийся «Иваном Грозным», особенно если учесть, что его пасквили появились, когда у отца Николая и так случилось большое горе. Он похоронил брата, неизменного помощника во всех его делах.

Против анонимности в Интернете выступил другой священник, глава Синодального отдела по взаимоотношениям Церкви и общества протоиерей Всеволод Чаплин, чем навлёк на себя гнев «правозащитника» и по совместительству блогера Льва Пономарёва. Предложение отца Всеволода распространить на Интернет нормы приличия, существующие в здоровом обществе, «правозащитник» назвал «грубым и странным». Возможно, такое здравое предложение для Пономарёва и является странным, вот только что в нём грубого, остаётся загадкой. Блогеру, конечно, виднее.

Он заявил, что внутри Интернета действуют свои законы и правила. «Если человек хочет, он действует публично, если нет, он действует анонимно». Ах, как замечательно! Получается, если человек хочет, он распространяет какую-то полезную информацию, а если нет, то, спрятавшись за «ник», гадит кому-нибудь в душу. И к свободе слова это не имеет ни малейшего отношения.

Подлость не должна быть ни законом, ни правилом общественной жизни, а Интернет — лишь одна из её форм. Общество, живущее по правилам такого рода, не имеет будущего.