Спасите наши души
По количеству душевных заболеваний, людей, страдающих алкогольной и наркотической зависимостью, Россия среди лидеров европейских стран.

О том, как защитить наши души, вернуть им здоровье и покой, беседуем с доктором медицинских наук, профессором, руководителем отдела профилактики психических расстройств и реабилитации пострадавших в техногенных авариях Федерального центра психиатрии и наркомании имени В.П. Сербского Галиной Румянцевой и кандидатом медицинских наук, заведующим медико-реабилитационным отделением психиатрической клинической больницы имени Н.А. Алексеева, президентом региональной общественной организации «Клуб психиатров» Аркадием Шмиловичем
Депрессия — бич XXI века
Необходимое предисловие. Невероятная, почти фантастическая катастрофа в Альпах — 27-летний пилот бросил аэробус с небес на скалы. Причины этой жуткой трагедии долго искать не пришлось. Уже на следующий день после нее бывшая невеста пилота сообщила журналистам:
- Андреас часто жаловался на условия работы, нехватку денег, боялся увольнения, обещал сделать то, что изменит всю систему. Быть рядом с ним было тяжело…
Еще через день врачи признали: пилот несколько лет страдал депрессией.
РФС: Совпадение оценок случайно?
Аркадий Шмилович: Это один и тот же диагноз, только выраженный разговорным и медицинским терминами. Правда, для большинства это заболевание и не болезнь вовсе, а слабоволие, распущенность, плохое воспитание, крайний эгоизм. Таких людей чаще осуждают, чем понимают и помогают им — тем самым усугубляют недуг. В переводе с латинского «депрессия» означает «подавлять», «опускать». И болезнь действительно подавляет. При душевном расстройстве жизнь воспринимается сплошным черным потоком неразрешимых проблем. Это подавляет настолько, что не остается ни желания, ни сил, чтобы справиться с внутренними мучениями и давящим окружением. Трагедия немецкого летчика, видимо, выросла из этого состояния.
РФС: Вряд ли все так однозначно. Миллионы людей недовольны своей работой, заработками, отношением к ним. Стремятся изменить свою жизнь к лучшему, а не уйти из нее. Тем более с такими жертвами.
Аркадий Шмилович: Все мы разные. У каждого свои взгляды, цели, запас физической и душевной прочности. Конечно, подавленность, нетерпимость, замкнутость, быстрая утомляемость далеко не всегда признаки заболевания. Но нельзя и не обращать внимания на эти «звоночки», особенно если они продолжаются без очевидных внешних причин. Тут очень бы своевременной и полезной была встреча с психиатром. При своевременной эффективной медицинской поддержке, участии, заботе родных и близких 70-80 процентов больных побеждают недуг, сохраняют качество жизни.
РФС: Но статистика убеждает в другом. Тихая, неприметная болезнь превращается в бич человечества. Депрессию уже называют раком XXI века. По распространенности она «догоняет» сердечно-сосудистые заболевания. Поразительно: полвека назад депрессия была выявлена всего у 0,8 процента россиян. Сейчас этот показатель в 10-12 раз выше.
Галина Румянцева Доктор медицинских наук, профессор, руководитель отдела профилактики психических расстройств и реабилитации пострадавших в техногенных авариях Федерального центра психиатрии и наркомании имени В.П. Сербского
Аркадий Шмилович Кандидат медицинских наук, заведующий медико-реабилитационным отделением психиатрической клинической больницы имени Н.А. Алексеева, президент региональной общественной организации «Клуб психиатров»
|
Галина Румянцева: Не уверена в корректности и точности цифр. За полвека многое изменилось. Сама система учета — прежде всего. Поэтому со сравнениями нужно быть поаккуратнее. Но рост психических заболеваний несомненен, что и отмечает достаточно выверенная аналитика Всемирной организации здравоохранения, включающая и информацию по России. Оценивается она гораздо более критично, чем у нас. К сожалению, власть, общество не осознают масштаб проблем, уже вставших перед страной, их неизбежное, если ничего не изменится, нарастание. Показатель заболеваемости — это лишь вершина айсберга. Между нормой и патологией нет четкой разделяющей линии — между ними зона пограничных расстройств. И путь из нее в нездоровье гораздо более короткий и быстрый, чем к здоровью. Это во-первых. Во-вторых, каждый из нас в любой момент может оказаться по другую сторону границы. От этого не застрахован ни один человек. И тогда он сам, его семья окажутся на обочине жизни, в изгоях. И в-третьих, душевные расстройства — это не только «неправильные» мысли, поступки, действия. Они источник, первопричина многих «обычных» тяжелых заболеваний. Психосоматических, как говорят специалисты. В народе давно поняли — все болезни от нервов. Правы эксперты, утверждающие, что депрессия — самый разорительный недуг, лидер среди болезней-убийц. Психические заболевания стали одной из главных угроз национальной безопасности.
Аркадий Шмилович: Депрессия, безусловно, многолика. Она катастрофически истощает организм человека, разрушает его иммунитет, провоцирует массу заболеваний, прежде всего сердечно-сосудистых. Человек, бывает, годами ходит по специализированным врачам. Его лечат, лечат и не вылечивают. Но иногда невролог или кардиолог направляет его к психиатру, и после курса антидепрессантов все прежние совершенно «не психические» недуги исчезают. Но такие радующие сюрпризы — исключение, редкий доктор вместо того, чтобы выписать очередной рецепт, посоветует пациенту одновременно обратиться и к психиатру. Он побоится направить своего посетителя к психиатру, предугадывая его реакцию. К тому же в государственных программах оздоровления населения, борьбы с сердечно-сосудистыми, онкологическими болезнями, диабетом психиатрическая их составляющая не рассматривается. При этом все знают, что гипертония (ее последствия — инфаркты, инсульты) — психосоматическое заболевание.
РФС: Значит, нет смысла спрашивать о программе борьбы с психическими расстройствами.
Аркадий Шмилович: Ее действительно нет. По данным ВОЗ, каждый десятый житель планеты страдает психическим расстройством. В России ситуация не лучше. Ежегодно у нас официально обращаются за психиатрической помощью 7,5 миллиона человек.
Еще по крайней мере столько же, боясь огласки, пытаются справиться с недугом сами. Общая приблизительная, скорее заниженная, чем завышенная, оценка — 15 миллионов — каждый десятый россиянин болен. Академик Анатолий Смулевич, мой учитель, профессор Владимир Козырев провели сплошные исследования в поликлинической сети и Первой градской больнице. По их данным, около 60 процентов обратившихся в поликлиники и 65 процентов пациентов кардиологического, онкологического, хирургического стационаров нуждались в консультациях психиатра.
Половина россиян, которым необходима психиатрическая помощь, ее не получают. Годовые потери США от депрессии оцениваются в 100 миллиардов долларов. В России таких расчетов нет, но то, что экономика несет большие потери, несомненно. Наша статистика крайне формальна, не отражает реальность. В Москве официально 60 тысяч инвалидов с нервно-психическими заболеваниями. Их признало государство, взяв под свою опеку, назначило пенсии и дало право на льготное лекарственное обеспечение.
Еще столько же нетрудоспособных по существу, с выраженной социальной дезадаптацией людей предоставлены сами себе. Они должны были обратиться за инвалидностью в медико-санитарную экспертизу. Но не обратились по разным причинам. Одни стыдятся диагноза, опасаются негативной реакции окружающих. Другие безнадежно пытаются устроиться самостоятельно. Это люди без социального статуса. Растет армия так называемых новых инвалидов — не имеющих поддержки ни государственных, ни общественных организаций. Сейчас их в стране сотни тысяч.
Эффект «вращающихся дверей»
РФС: Все-таки странно и неожиданно. Жили, особо не задумываясь, и вдруг — угроза национальной безопасности. Один из ваших московских коллег, перефразируя Михаила Булгакова, успокаивает: депрессия начинается в головах, а не в окружающей действительности. Значит, сами себе придумали вселенскую беду? Есть и иная формулировка. Французские ученые 100 лет назад доказали связь заболеваемости (в том числе и психической) с состоянием природной и городской среды, социально-экономическим состоянием общества, его культурой и моралью. И на основе этой триады предложили пути развития социальной (публичной) гигиены. По этим же путям и в то же время, сразу после революции, повел отечественное здравоохранение первый его нарком Николай Семашко, известный земский врач и ученый. Не сбились ли мы с них?
Галина Румянцева: Если мы замалчивали проблему раньше, то это не значит, что ее не было. Депрессия — старая-престарая болезнь, вечная спутница человека, известная еще с ветхозаветных времен. То, что она лидер среди всех заболеваний — сигнал нарастающего неблагополучия. Как ни горько, но надо признать, что у наших детей и внуков здоровья меньше, чем у нас. Они активнее, умнее, но и более подвержены всем недугам. И с этим ничего не поделаешь — идет запрограммированное накопление патологических генов. Медицина отчасти защищает и поддерживает физическое развитие человека от первых до последних его дней. Психическое же при этом как-то само собой отходит на второй план. Стране за последние годы удалось повысить продолжительность жизни. С ее ростом неизбежно растут и риски душевных расстройств. Чтобы предупредить их, нужна достаточно налаженная профилактика. Ее, видимо, сочли ненужной.
Еще более тревожный пример. Современная медицина научилась спасать крохотных — от 500 граммов — недоношенных малюток. Они появляются на свет не только не набрав должный вес, но и не сформировав нервную систему. Неизбежное следствие — особенности и сложности психического развития малышей. Предстоят долгие годы выхаживания их душевного здоровья. Детское здравоохранение, система образования не готовы к индивидуальной работе с такими детьми, как и с детьми «из пробирки». Как и с детьми, родившимися на радиационно зараженных территориях. Для взрослого официально допустимые малые дозы радиации, безусловно, нестрашны. Для крохотного же развивающегося эмбриона — небезопасны. Происходят изменения центральной нервной системы, обуславливающие ограничение умственных способностей, это установили японские исследователи и врачи после американских атомных бомбардировок Хиросимы и Нагасаки. С этим столкнулись и мы на Брянщине — в районах, накрытых радиационным шлейфом Чернобыля…
За грехи и безответственность взрослых всегда расплачиваются дети. Вспомните, как после антиалкогольной кампании 80-х страну залили почти дармовым спиртом «Ройаль» -крайне канцерогенной жидкостью. Поток «Ройаля» обернулся потоком детишек-олигофренов.
Аркадий Шмилович: Я, можно сказать, крестный отец девочки, родившейся с весом всего 700 граммов. Сейчас ей 14 лет. Она очень талантлива, прекрасно рисует, пишет стихи, философские притчи и рассказы. Мы много занимались физическим и особенно психическим развитием ребенка. Ее мама совершила подвиг (отец оставил семью) — всю себя посвятила дочери, вырастила, что бы ни говорили, самородок.
Галина Румянцева: Об этом я и говорю. Выхаживание недоношенного ребенка — это всего лишь первый шаг. Если мы берем на себя ответственность за малышей, от которых отказалась природа, то должны быть готовы вести их по жизни и дальше. Они могут вырасти и очень хорошими, и совсем нехорошими, обременением или приобретением общества. Все зависит от него самого: признает ли оно детей из зоны риска своими собственными или воспринимает как объекты социального обеспечения и попечения. Намного проще, естественно, оплачивать их содержание. Я много лет занимаюсь последствиями Чернобыля для Брянской области. В некоторых ее районах сейчас буквально зашкаливает диагноз «олигофрения». Социальное обеспечение больных отлажено достаточно хорошо, но мало что делается для того, чтобы вернуть их в социальную жизнь.
РФС: Галина Михайловна, правда ли, что радиация вызвала на Брянщине мутации, генетические изменения? Что часть ее стала территорией психических расстройств? Или это все слухи?
Галина Румянцева: То, что слухи, безусловно. Но повод для них, к сожалению, есть. В некоторых районах больных шизофренией или олигофренией в разы больше, чем до Чернобыля или в соседних, не задетых радиационным шлейфом. Поэтому и заговорили о мутациях, переводя проблему на генетический уровень. Это обывательская чушь. Нужно наконец понять: Чернобыль не одномоментное действие. Оно началось взрывом реактора и затянулось на десятилетия. Люди поражены не радиацией (облученных лечили и лечат), а заражены страхом. Он поселился в их душах. Одних — здоровых и страдающих неврозами — заставляет уезжать. Многие из заболевших шизофренией тяжелы на подъем, социально дезадаптированы, остаются — возрастает их доля среди населения. Те, кто не уехал, нередко пытаются победить засевший в душах страх традиционным средством — алкоголем. Конкретнее — самогоном. И чем активнее, больше прибегают к нему, тем больше неврозов, соматических расстройств. Тем больше новорожденных, обреченных на умственное отставание. Ситуацию усугубляет и радиация, угнетающая, я уже говорила об этом, развитие эмбрионов во время беременности. Отсюда и непомерное, пугающее количество страдающих олигофренией.
К сожалению, структура государственного финансирования устранения последствий Чернобыля не соответствует структуре заболеваемости, реальным потребностям семей душевнобольных. Один лишь пример. Выстроен новый город-красавец Новозыбковск — маленький Париж со своим университетом. Замечательно. Это и символ возрождения края после трагедии, и серьезная помощь его жителям. Здоровым людям, которым нужно внимание власти. Плохо то, что в окружающих районах без него осталось много детей, подростков, молодых людей с олигофренией и другими расстройствами. Большинство из них физически здоровы, способны овладеть простыми специальностями. Работа вернула бы их с обочины в жизнь, сделала ее содержательнее, а для общества полезнее. Известны технологии, опыт подготовки отставших в развитии детей и подростков. В западных странах есть разные по методологии школы, в которых их учат тому, чему нужно и можно с пользой для здоровья научить. У нас, не только на Брянщине, учить негде и некому — даже цели такой не ставится. И понятно почему — программы помощи людям с душевными расстройствами, работы с ними являются межотраслевыми, составляются чиновниками различных ведомств. Социальная поддержка воспринимается ими как минимальное обеспечение выживания. Даже Минздрав не привлекает к разработке этих важных программ профессионалов-психиатров.
РФС: Академик РАМН Борис Величковский утверждал, что растущие заболеваемость и смертность обусловлены психическим, социальным стрессом. Вызываемые им патологические изменения характерны для всех классов болезней. «Детонатором» социального стресса выступают потеря населением трудовой мотивации, неуверенность, страх. Готова ли психиатрия выдержать удар объединившихся патологий?
Галина Румянцева: Она сама после стресса 90-х не набрала даже прежних сил. Мы уже говорили, есть крупные программы по онкологии, диабету, сердечно-сосудистым заболеваниям как социально особо опасным. По психиатрии — полная тишина. Значит, ее расстройства такой тревоги у государства не вызывают. Отсюда внимание к нашей службе по остаточному принципу. База психиатрии остается такой же, какой была 30 лет назад.
Аркадий Шмилович: Будем объективнее. Реорганизация службы психиатрической помощи началась. Улучшается ее материально-техническое, лекарственное обеспечение. Открыты кабинеты психологии, суицидологи, заработали «телефоны доверия». Сейчас реставрируется или капитально ремонтируется каждая четвертая больница…
Галина Румянцева: Не будем лукавить. Финансирование снова ухудшилось, и во многих учреждениях закрылись кабинеты, «телефоны доверия» отключены. Реорганизация нашей службы — это усиление бюрократического начала под видом стандартизации, насильственное омоложение коллективов без сохранения прием-ственности, опыта поколений, расширение платных услуг. Диспансеры смирились с тем, что многое не могут, но нередко не делают то, что могут и должны. Сегодня уровень психиатрической помощи ниже, чем был 30 лет назад в лучших клиниках — Томской, Калужской областей, в некоторых московских.
Аркадий Шмилович: У психиатрии, как и всего здравоохранения, масса проблем. Но есть принципиальная, без решения которой мало что изменится. Основой психиатрии должна стать реабилитационная идеология — восстановление здоровья пациента, его интеграция в общество. Начавшаяся реорганизация, казалось бы, как раз и направлена на изменение стратегии психиатрической помощи и ее структуры. К сожалению, начали с конца, со структуры, с сокращения количества коек в стационарах. После выписки пациент практически остается без поддержки. Лекарственная терапия, которую он получил в больнице, должна замещаться и восполняться другими психосоциальными программами — восстановлением трудоспособности, творческой активности. Но необходимой социальной инфраструктуры для этого не создано, и пока нет даже надежд на нее. Врачи стационара со своей задачей справляются — корректируют расстройства, восстанавливая покой в душах и умах своих подшефных, открывают перед ними двери в реальный мир. А за дверью пустота — чужая, тревожная и пугающая. Заполнить ее вниманием, реабилитационными мероприятиями уже не в наших силах. Предписанные препараты сами по себе не спасают. И чаще всего наш пациент вновь возвращается к нам. Одних и тех же людей встречаем и провожаем по 6-7 раз за год. Мы называем это «эффект вращающихся дверей». Мой давний пациент емко и точно оценил ситуацию: «В больнице я не могу жить, а там не могу выжить». Сокращение коек в стационаре вызывает ускорение «вращения дверей» и пациентов. Уменьшаются сроки их пребывания в стационаре и вне его. Формальные отчеты показывают повышение эффективности деятельности больниц: растет «важный» показатель — загрузка коек». Такой вот парадокс — деятельность медицинского учреждения оценивается, как и парикмахерской, количеством обслуженных посетителей. Но у нас особые «посетители» — пациенты с потревоженной душой. Каждый из них со своей загадкой, на которую врач должен найти индивидуальный ответ.
К тому же койки в клиниках, к сожалению, не пустовали и до реорганизации. В стационарах находится всего 6-7 процентов людей, нуждающихся в психиатрической помощи. Остальные — 93 процента — находятся в социуме и нуждаются в приобретении позитивного смысла жизни, в условиях, позволяющих реализовать их творческий и профессиональный потенциал. Имеется уникальный отечественный опыт прошлых лет, доказали свою эффективность современные многообещающие инициативы по профилактике и реабилитаци, но все попытки их внедрения тонут в непреодолимых бюрократических барьерах. Само собой здоровье не восстанавливается. Оно уходит, теряется: острые расстройства переходят в хронические, хронические — в инвалидность. Затем самое тяжелое — комиссия, выносящая окончательный приговор: дееспособен — недееспособен. И направление в интернат — в мир потерянных людей. Все — конец лабиринта. Мне говорят: сокращаем койки — и ничего же не случается. Очень даже случается: в клинике койку сократим — в интернате добавим. Здравоохранение просто перекладывает свои расходы и заботы на семьи и социальную службу.
Леонид Левицкий