Крепость, политая кровью

И тем и другим мы обяза­ны подвижническому тру­ду журналиста и писателя Сергея Смирнова. Любители фото­графии, посещавшие выставки в ше­стидесятые годы прошлого столе­тия, наверняка помнят два снимка, запечатлевшие участников событий, советскому народу ранее почти не­ведомых. На одном три очень немо­лодых человека не сдержали слез, встретившись через два десятиле­тия, минувших после огненных ис­пытаний 1941 года. На втором инва­лид на костылях приник к иссечен­ным осколками и пулями камням.

Первый кадр был представлен на Всемирную фотовыставку в Га­аге, где его ничем не наградили, поскольку ничего не поняли. Какое дело было благополучным голланд­цам до страданий людей на войне, которую для Нидерландов иначе как тепличной не назовешь.

Героя второго фото я знал лич­но в пору студенчества в Алма-Ате.

Доцента философского факультета Фурсова, с трудом, но упрямо хо­дившего по университетским кори­дорам, опираясь на трость, соучени­ки мои провожали шепотками: «Он из Брестской крепости». Однажды на каком-то юбилейном собрании ведущий попросил было препо­давателя рассказать о пережитом. Фурсов отреагировал мягко, но ка­тегорично: «Читайте Смирнова! Он все рассказал».

Сотрудничая когда-то в главной молодежной газете страны, я при случае спросил работавшего в ней сына брестского летописца Кон­стантина, каким образом его отец заинтересовался этим почти нико­му не ведомым тогда эпизодом вой­ны. Оказалось, что и самому ему это было не вполне понятно. Оста­ется предположить, что сработало редкостное журналистское чутье.

Процитирую воспоминания Кон­стантина об отце: «Виделись мы редко: либо дверь в кабинет была закрыта и сквозь рифленое стекло расплывчато темнел его силуэт за столом, либо междугородный зво­нок дробил покой притихшей в его отсутствие квартиры и бесстраст­ный голос телефонной барышни со­общал нам, откуда, из какого уголка страны или мира донесется сейчас хрипловатый отцовский баритон… Впрочем, так было потом, после Ле­нинской премии за «Брестскую кре­пость», после невероятной популяр­ности его телевизионных «Расска­зов о героизме». Это было потом… А поначалу была небольшая квар­тира в Марьиной Роще, куда в се­редине пятидесятых годов — в пору моего детства — ежедневно и еже­нощно приходили какие-то мало­привлекательные личности, одним своим видом вызывавшие подозре­ние у соседей. Кто в телогрейке, кто в штопаной шинели со споротыми знаками различия, в грязных сапо­гах или сбитых кирзовых ботинках, с тертыми фибровыми чемоданчи­ками, вещмешками казенного вида или попросту с узелком, они появ­лялись в передней с выражением покорной безнадежности на лицах землистого оттенка, пряча свои грубые, шершавые руки. Многие из этих мужчин плакали, что никак не вязалось с моими тогдашними представлениями о мужественно­сти и приличиях. Бывало, они оста­вались ночевать на зеленом диване поддельного бархата, где вообще-то спал я, и тогда меня перебрасывали на раскладушку. А через некоторое время они появлялись вновь, иногда даже успев заменить гимнастерку на бостоновый костюм, а телогрей­ку на габардиновое пальто до пят: и то и другое сидело на них дурно — чувствовалось, что они привыкли к иным нарядам. Но, несмотря на это, внешность их неуловимо меня­лась: сутулые плечи и склоненные головы вдруг отчего-то подымались, фигуры распрямлялись. Все очень быстро объяснялось: под пальто, на отутюженном пиджаке горели и по­звякивали ордена и медали, нашедшие их или вернувшиеся к своим хозяевам…»

И новые костюмы, и ордена эти гости дома Смирновых обрели благодаря бескорыстному подвиж­ничеству отца моего давнишнего знакомого. Он вернул их к жизни, и благодаря ему подвиг брестских героев стал бессмертным.

БУДЕМ ДРУЖИТЬ КРЕПОСТЯМИ!

Это не поэтический образ — это реальность. Несколько брестских энтузиастов отправились во Вла­дивосток. Дорога далекая и недеше­вая. Но ходоки оказались железно­дорожниками, которым кое-какие льготы все еще положены. Они по­бывали в музее крепости нашего самого дальнего форпоста, расска­зали о Бресте и привезли оттуда по­желания дружить плюс солидный по габаритам фотоальбом, в котором история морской крепости России на Тихом океане.

Рассказывая мне об этом до­стойном примере народной межмузейной дипломатии, ученый секре­тарь брестского мемориала Елена Харичкова вздохнула: мол, листая страницы фотокниги, не раз меч­тала — нам бы такую. Есть вполне реальная идея устроить во Влади­востоке выставку из Бреста. Со­временные средства коммуникаций позволяют сделать это достаточно просто. Материалы в цифровом формате легко перебросить к Япон­скому морю, а там их распечатают и оформят полагающимся образом.

Выставочная активность в Бре­сте весьма заметна. Свою экспози­цию под не требующим пояснений названием «Не убий!» белорусы показали в Ясной Поляне, сейчас в крепости работает ответная экс­позиция из толстовского музея-за­поведника под тем же названием. Не могу не процитировать выдерж­ку из сентенции Льва Николаевича на одном из стендов. «За какое хо­тите время откройте газеты и всег­да, всякую минуту увидите черную точку, причину воз­можной войны; то это будет Корея, то Памиры, то Африканские земли, то Абиссиния, то Армения, то Турция, то Венесуэла, то Транс­вааль… Большая война всякую ми­нуту может и должна начаться». Толстой написал эти строки в 1896 году, но и по сию пору, как любой может заметить, в мире практиче­ски ничто не изменилось!

«Толстовская» выставка разме­стилась в крыле отреставрирован­ных казарм. Экспозиция «Музей войны — территория мира» букваль­но за душу берет. Из темноты, по­добно изображению на фотобумаге в кювете с проявителем, на экра­не появляются лица участников обороны, в режиме нон-стоп идут фрагменты кинофильмов, которые могли смотреть защитники кре­пости в те июньские дни. Статуи оборонявшихся, которым довелось угодить в плен, напоминающие роденовскую композицию «Гражда­не Кале», наверное, многим после пребывания в залах будут сниться по ночам. Главное, что впечатляет в этих залах, — это наглядный излом эпох между миром и войной. До­военный мир и пришедшие ему на смену ужасы столь контрастны, что способны заставить задуматься лю­бого поборника силового решения мировых вопросов…

На весь казарменный комплекс денег пока не хватило, но замыслы есть, и весьма многообещающие. В крепости — напомню, что ее мо­дернизацию проектировал великий русский фортификатор Тотлебен, прославившийся при обороне Сева­стополя, — сохранился уютнейший дворик «барбакан». На него у музей­щиков свои, пока не вполне сфор­мировавшиеся, виды. Этот пятачок-«полуредут», где ветви яблонь гнут­ся от плодов, как и ветви сливового дерева, фактически сформировался в качестве площадки для малень­кого кафе, в котором можно слегка перевести дух от ужасов экспозиции. Есть однако же и другая точка зрения. Мои собеседники в Бресте, правда, сомневались: резонно ли насыщать политую кровью терри­торию крепости кулинарно-развлекательными точками? Кто знает, кто знает, где истина?..

Крепость для Бреста уже давно не просто мемориал, но и своеоб­разный парк памяти павших и вы­живших. Выходных дней здесь нет, брестчане идут сюда семьями, ново­бранцы принимают здесь присягу.

ТВЕРДЫНЯ ОДНА НА ВСЕХ!

1991 год разделил наши народы, но нигде, кроме Беларуси, не заметно столь явственно тяготение сберечь духовные скрепы, единые для всех новых независимых государств. Войну встретили и в конечном счете приблизили Победу урожен­цы всех, пожалуй, земель СССР. Немцы, рассчитывавшие, что на взятие брестского рубежа уйдет не более получаса, застряли здесь надолго, и во многих из них тогда и зародилось неведомое прежде осознание, что вместо блицкрига впереди затяжная и бесперспек­тивная война.

В один из былых приездов в Брест я как-то разговорился с таксистом, поведавшим, что од­нажды возил на коврово-ткацкую фабрику предпринимателя, ис­кавшего для делового партнера из Германии подарок в виде… панно с панорамой крепости. Оказалось, что папаша немецкого бизнесмена потерял ногу при штурме цитадели и, как ни странно, очень благодарен судьбе, поскольку его часть позднее угодила под Сталинград.

Но мудрость настигает не всех. Желающих опорочить или ниве­лировать славу Брестской кре­пости хватает. Доходит до бреда. Западные радетели толерантно­сти и еще бог весть чего упрека­ют даже сотрудников мемориала, что они занимаются пропагандой в ущерб… памяти о холокосте. Известная на весь мир телеком­пания, называть которую язык не поворачивается, додумалась до того, что включила скульптурные композиции мемориала в число самых уродливых в мире. Оби­жаться, а тем более реагировать на это не стоит. Достаточно при­нять к сведению, что прошлое у каждого свое и заокеанцам на­ше горе не понять. Пусть развле­каются, как удается…

У Брестской крепости и у всей округи в целом есть и другие мемо­риальные достоинства. В Беларуси, как нигде более в бывшем Советском Союзе, уцелело немало памятников русской фортификации. Неподалеку сохранились укрепления так называ­емой линии Молотова. Соседи-гродненцы уже включили несколько фор­тов и дотов в туристические марш­руты. На Брестщине об этом тоже думают и планируют будущее. Нача­ло положено. До недавнего прошлого гостям мемориала недоступны были Тереспольские укрепления, посколь­ку располагаются они в погранзоне на островке меж двух омывающих крепость рек. Сразу за ними Польша. Открыть эту, так сказать, запретную сушу для экскурсантов распорядился лично Президент Республики Бела­русь Александр Лукашенко. Само­вольщиков туда, правда, не пускают, но организованным туристам доступ не воспрещен.

Директор мемориала Григорий Бысюк сказал мне, что сейчас заведующий филиалом основного музейного комплекса Александр Коркотадзе готовит концепцию развития «Пятого форта» — уникального достояния отечественной оборонительной истории. Проблема, как водится, в средствах. Я прошел по всем переходам и закоулкам этой твердыни и смело могу заявить, что масштабом и загадочностью она мало уступает замкам крестоносцев Ближнего Востока. Конечно, инопланетян среди ее создателей не отыскать, но не преклониться перед проектировщиками и строителями просто нельзя. Однако для полной музеефикации объекта необходимо как минимум обустроить его отоплением, иначе полноценной экспозиции не создать. Мультимедийные прелести от сырости, может быть, и не пострадают, но подлинным раритетам испарения увлажненных за многие десятилетия кирпичных стен явно не к добру…

Фото автора