Большой в моей судьбе

певица, народная артистка СССР:

 

- В школе у меня была мечта стать драматической актрисой, но судьба решила иначе. После оконча­ния музыкального училища при Мо­сковской государственной консерва­тории имени П.И. Чайковского воз­никла идея — пробоваться в Большой театр… Комиссия, в которой был представлен весь цвет советского музыкального искусства (Е. Светла­нов, Г. Рождественский, Б. Покров­ский, И. Архипова, Г. Вишневская), невзирая на мой юный возраст (20 лет) и отсутствие консерваторского образования, приняла меня в стажерскую группу, и через год я стала солисткой Большого театра. Начина­ла с небольшой партии Пажа в опере «Риголетто» Дж. Верди. А потом, как часто бывает, пришлось заменить заболевшую коллегу в партии Оль­ги в «Евгении Онегине». А дальше — Ратмир в опере М. Глинки «Руслан и Людмила», Кончаковна в «Князе Игоре» А. Бородина и Оберон в опе­ре Б. Бриттена «Сон в летнюю ночь», Фрося в опере С. Прокофьева «Семен Котко», Любаша и Любава в операх Н. Римского-Корсакова «Царская не­веста» и «Садко», Кармен…

 

Возможно, я преувеличиваю, но скажу: в те годы в Большом театре, да и во всей стране каждый год был «годом искусства», причем я имею в виду не только нашу огромную певческую и актерскую востребо­ванность, но и популярность клас­сической музыки в народе. Музыка Чайковского и Верди, Римского-Корсакова и Моцарта звучала повсе­местно, приобщая людей к высоким духовным ценностям…

 

 

дирижер, народный артист России:

 

- Вот уже почти четыре десяти­летия я возглавляю Сценический ор­кестр театра. Родился он нечаянно, в начале Первой мировой войны, когда оркестр Московского гарнизона, по­стоянно задействованный во многих спектаклях, выехал на фронт. И тог­да дирекция театра пришла к мыс­ли создать штатный сценно-духовой оркестр, ведь работы по ту сторону рампы музыкантам всегда хватало. Многие знаменитые композиторы, создавая свои шедевры, рассчитыва­ли именно на сценические оркестры.

 

Они присутствуют в партитурах опер Верстовского и Серова, Чай­ковского и Мусоргского, Направника и Шапорина. Военная музыка звучит в «Руслане и Людмиле» Глинки, му­зыканты-духовики органично смо­трятся в качестве египетских воинов, возвещающих о победе Радамеса в «Аиде» Верди, и в свите польско­го короля Сигизмунда III, рвущегося к Москве в опере «Борис Годунов» Мусоргского.

 

Конечно, я очень волновался, когда мне, выпускнику Львовской консерватории, предложили в конце 70-х годов прошлого столетия по­участвовать в серьезном творческом конкурсе среди 15 очень сильных претендентов. До самого финала у меня не было уверенности в том, что победителем стану я. И надо себе представить, какие чувства я испы­тал, когда сообщили: «Вы назначены дирижером сценического оркестра Большого театра…» Я счастлив, что за эти годы мне довелось в родном те­атре в качестве дирижера, ведущего спектакли, освоить обширный оперно-балетный репертуар. Здесь я по­ставил оперу «Прекрасная мельничи­ха» Паизиелло, балеты «Бессонница» Жукова, «Пиковая дама» на музыку Чайковского и «Пассакаля» на музы­ку фон Веберна.

 

 

солист балета, народный артист СССР:

 

- Конечно, лучшие свои годы я провел в Большом театре, где мне довелось пережить расцвет моей творческой карьеры, пришедшейся на 70-80-е годы прошлого столетия, причем именно в это время здесь же вовсю блистали Васильев и Макси­мова, Лиепа и Бессмертнова, Лавров­ский и Кондратьева. Не потеряться в этом хореографическом созвездии отечественных талантов было весь­ма сложно, и я рад, что мне удалось вписаться в этот коллектив…

 

В каждой судьбе есть своя предо­пределенность. Я не сопротивлялся судьбе. Почему? Потому что я не­множко фаталист. Конечно, еще по­могал мой характер максималиста. Я понимал, что в родном театре надо прыгать выше головы. Как из­вестно, балетные артисты каждое утро должны начинать с занятий в классе. Так вот, хотя я всегда зани­мался по полной программе, и это­го было мало. Иногда я посещал по два класса. Сначала у одного педа­гога — Алексея Алексеевича Вар­ламова, а потом у другого — Асафа Михайловича Мессерера (дяди Майи Плисецкой). Я уже не говорю, что в класс я приходил в 9 утра, хотя он начинался в 10. И так продолжалось на протяжении первых десяти лет моей балетной карьеры в Большом. Отошел я от своей этой привычки, наверное, когда уже был обременен званием, семьей.

 

Я знал и дорожил своей высокой репутацией, своим высоким местом в родном театре, в мировом балет­ном искусстве. Это был действитель­но золотой век Большого театра!.. Сегодня же каждый берущийся ста­вить здесь спектакли режиссер счи­тает своим долгом привнести в клас­сику что-то личное, индивидуальное, не похожее на все, что было до него.

 

Как имеющий опыт постановок немалого числа спектаклей, хочу по­советовать своим молодым коллегам: когда вы беретесь за классику, про­шедшую испытание временем, хоро­шо подумайте. Нельзя распоряжать­ся тем, что вам не принадлежит по определению. Это в конечном счете опускает уникальный театр страны до уровня самодеятельности, в кото­рой главное — это личные амбиции постановщика.

 

певец, народный артист СССР:

 

- В мое время (а пик моего твор­чества в Большом пришелся на 60­70-е годы) опера была еще остров­ком русского искусства, хотя кризис уже был очевиден. Сейчас, к сожале­нию, композиторы не обращаются ни к опере, ни к романсу; эти жанры постепенно становятся музейными экспонатами.

 

Для меня, родившегося на Вят­ской земле, одним из самых памят­ных моментов жизни стало воз­вращение с фронта отца. Правда, он был весь изранен, и, честно при­знаюсь, мы не очень верили, что он выживет, но выжил ведь! Потому в спектаклях Большого я всегда с огромным вдохновением испол­нял партии фронтовиков: Старшина Васков в опере Кирилла Молчано­ва «Зори здесь тихие» и Командир в опере «Неизвестный солдат».

 

Где-то эти партии перекликались и с моей любимой ролью — Ивана Су­санина в одноименной опере Глинки. Правда, возникли у меня и неболь­шие проблемы. Вопросы у критиков советского времени вызвало то, что, идя на верную смерть, мой Сусанин истово молился. Пришлось доказы­вать, что, во-первых, Сусанин был православным крестьянином и во­обще благодаря христианству Россия образовалась. Как не перекреститься и Досифею, например, в «Хованщи­не». А там даже такой текст: «Христи­ане, помогите!» Это же наша история, наши предки! 

 

Но вообще, вся моя многолетняя жизнь на сцене родного театра была радостью - я благодарен ему за то, что он помог мне удержать высокую планку моих предшественников-басов: братьев Пироговых, Максима Михайлова, Марка Рейзена и  других. А  главное  — завоевать уважение к своему вокальному искусству у народа…