Логистика и дефицит: кто сильнее

Понятное дело, что паника, подня­тая по случаю вероятного исчезнове­ния с прилавков франко-итальянских сыров, способна всерьез затронуть разве что ту категорию публики, ко­торая, затосковав без пармезана, вполне способна слетать на уик-энд в эту самую Парму. Ничуть не дальше и страна галльских петухов, в кото­рой столько сортов сыра, что это, по констатации самого де Голля, услож­няет управление государством. Так что летите на здоровье. Вопрос в том, как побыстрее избавиться от тревог по поводу гипотетического дефицита обыкновенного сыра и родного сли­вочного масла, на вопросы о нехватке которого не был в состоянии ответить даже Остап Бендер, подрабатывавший на спиритических контактах с библей­ским пророком Самуилом…

Всеобщее, так сказать, закармлива­ние российского рынка импортными маслами (зачастую сомнительного качества) пришлось на 1992 год. Этот иноземный натиск совпал с вековой годовщиной начала экспорта масла из Вологодской губернии.

Другое дело, что главного виновни­ка торжеств на его родине не забыли. Ведь сотворил он ни много ни мало, а все маслоделие Русского Севера. Притом коров он никогда не пас, на маслобойках не работал и чувствовал себя на петербургском паркете куда уверенней, чем на росистой луговой траве. Профессором, как его иногда называют, тоже не был, а был зато при­рожденным менеджером экстра-класса и… любителем азартных игр. Один из рецептов французского сыра он, судя по легенде, попросту выиграл в карты!

Громкую его фамилию слыхивал, должно быть, всякий. Так уж полу­чилось, что один сын череповецкого помещика стал знаменитейшим ху­дожником Василием Верещагиным, а брат его Николай пошел по бюрокра­тической лестнице и стал заметным чиновником в министерстве государ­ственных имуществ. С него-то все и началось.

Николаю Верещагину предстояло научить совершенно новому делу не слишком знакомых с ним людей. Раз­жечь фантазию земства грядущими перспективами и подкрепить свою агитацию деньгами и консультантами оказалось ему вполне по плечу. Не обошлось и без умения привлекать к делу людей, располагавших преслову­тым «ноу хау», то есть знавших, как и что… «Первыми насадителями усовер­шенствованных приемов в молочном хозяйстве вообще и в маслоделии в частности», как пышно обрисовал их роль дореволюционный экономист И. Степановский, волею судеб оказа­лись… голштинцы Буманы. Надо ска­зать, что уроженцы этой некогда дат­ской, а потом немецкой земли у нас особым почетом не пользовались. Ви­ной тому, пожалуй, чудаковатый импе­ратор Павел, окруживший себя дале­ко не самыми лучшими, надо думать, представителями голштинской знати.

Между тем голштинцы славились в Европе своим молочным хозяйством, так что семейный процесс, которым заправляла Ида Ивановна Буман, по­шел в гору. В образцовом хозяйстве Буманов окрестный народ мог не про­сто подивиться, но и подучиться. Сам Верещагин тоже не поленился при­ехать в Вологду для того только, что­бы лично показать гласным земства работающий сепаратор. Не обходи­лось и без призывов. Один из тезисов Верещагина и по сей день ничуть не устарел, ибо призывал Николай Васи­льевич своих вологодских слушателей к борьбе за вытеснение с рынка про­дукта, именовавшегося тогда «олео­маргарином», — примерно так же зо­вущимся и сейчас.

Не обходилось и без прямого лоб­бирования. С подачи губернского зем­ства Верещагин добился, что мини­стерство финансов установило выгод­ные для маслоделов тарифы на пере­возки по железной дороге. Железнодо­рожники завели парк рефрижератор­ных вагонов, которые сновали между вологодскими станциями и морскими портами. От масла из Вологды укло­нялись разве что англичане. Туманный Альбион издавна был привередлив к упаковке, потому датские коммерсан­ты приспособились продавать британ­цам свое, отлично упакованное масло, а для себя покупали в России вологод­ское подешевле… В отдельные годы в Вологде разом действовало двенад­цать экспортных «масляных» контор.

Занятно, что масло, шедшее на экс­порт, именовалось «голштинским», а направленное в Москву или в Санкт-Петербург звалось «парижским». А рус­ским маслом тогда считали топленое, которое можно хранить без холодиль­ника. Его и производили в основном в помещичьих усадьбах и в зажиточных крестьянских хозяйствах до вереща­гинской «голштинизации». (Дикий этот неологизм сам Верещагин, правда, ни­когда не употреблял. Словечко это пу­стил в ход Михаил Горбачев, агитируя на какой-то из своих встреч с народо­населением Ставрополья за голштин-скую породу коров. Как не вспомнить здесь вечный афоризм про все новое, которое в итоге оказывается старым, как мир…) А шведы еще до революции, уловив выгоду, добыли рецепт «воло­годского» и стали выпускать это масло под маркой «петербургского».

Обратим внимание, что правители Российской империи, жившей при всех ее проблемах в условиях самой что ни на есть рыночной экономики, ничуть не чурались откровенной господдерж­ки производителей нового «валютного» товара. Напоминаю об этом потому, что в 90-е годы прошлого века одна из самых продвинутых в пропаганде гайдаро-чубайсовских экономических идей российских газет напечатала заметку, где Николай Верещагин по­давался как предприниматель, тор­говавший со всем светом без всяких государственных поблажек. Прочитав такое, я не удержался и позвонил в ре­дакцию. Мне посоветовали написать на имя автора, мол, он, может быть, и ответит. Разумеется, терять время на подобную переписку я не стал.

К чему эта историческая справка? Да к тому, что «Вологодское» масло в по­следнее десятилетие XX века уцелело как национально важный бренд в не­малой степени потому, что власти Во­логодской области своих молоко-масло производителей на произвол рыночной судьбы не бросали, добившись, что каждый третий литр молока, выпивае­мый во всех видах в Москве, стал во­логодским. Одно время в области не раз появлялись, так сказать, агенты влияния из «молочных» стран, пред­лагавшие вологодским маслозаводам взяться за расфасовку их продукции с местными этикетками. Имелся и слу­чай запредельной ловкости рук. Некий хитроумец из Санкт-Петербурга заре­гистрировал торговую марку со словом «Вологда» и продал ее финской фирме «Валио», которая ее и пустила в ход и до последних дней не прогадывала!

Сейчас, правда, мы вроде бы уго­дили в тиски правил ВТО, которыми «рыночники» на каждом шагу и кроют, и прикрываются. Однако… нет правил без исключений. Их только повнима­тельней поискать нужно.

Беседуя не так давно с председате­лем Законодательного собрания Ал­тайского края Иваном Лоором, я ус­лышал от него, что сыра там столько, что хватит по 500 грамм на каждого россиянина. Но столичные супермар­кеты алтайских сыров не ждут, берут порой твердые сорта, от остальных от­ворачиваются. Конечно, не обходится без того, что крупным торговым сетям удобнее было до последних дней ра­ботать с зарубежными поставщиками. Но, по мнению моего собеседника, и логистика не в нашу пользу. Нужен понижающий тариф на железнодо­рожные перевозки. Нужен долгождан­ный закон об особо значимых аграр­ных территориях, который вписыва­ется в доктрину продовольственной безопасности и в курс на импортозамещение, но все еще не принят.

В завершение не обойдусь без ободрения загрустивших было из-за санкций любителей свиных отбивных и эскалопов. Свининой мы себя пока сами не обеспечиваем. Но вот пример Тамбовской области. В ней сейчас строится откормочный комплекс на тринадцать площадок и забойное производство для него на 2 миллиона голов. Но, затевая масштабное дело на селе, не обойтись без кредитов. А они не слишком доступны. К тому же банки себе на уме. Однажды качнулись цены на свинину, и глава крупнейшего сберегательно-кредитного учреждения успел заявить, что свиноводство финансировать не будет. Потом позиция смягчилась, но в эпоху торговых войн нужны твердые гарантии. Недаром губернатор Тамбовской области Олег Иванович Бетин сказал мне, что хотелось бы ускорить реорганизацию Россельхозбанка в институт развития и наделить его необходимыми ресурсами и полномочиями!..