Дмитрий Александров: В Киргизии идёт эволюция политической системы

Руководитель Центра центральноазиатских исследований Российского института стратегических исследований рассказал «Парламентской газете» об итогах конституционного референдума в Киргизии.

– Каковы, на ваш взгляд, основные политические последствия состоявшегося в Киргизии референдума?

– Согласно данным экзит-полов, граждане Киргизии одобрили конституционную реформу, за неё проголосовали 80 процентов пришедших на участки. Главный смысл реформы с моей точки зрения в том, чтобы сбалансировать власть президента и премьер-министра в стране. При этом последний наделяется большими полномочиями, несколько выходит из-под контроля со стороны главы государства. Необходимо также отметить расширение функций киргизского парламента, что следует расценивать как очевидное движение в сторону парламентской республики. 

В целом эти изменения можно охарактеризовать как некую эволюцию системы сдержек и противовесов. Кстати, этот тренд наблюдался ещё в прежней редакции конституции Киргизии, а сейчас мы видим его усиление. В данном контексте можно констатировать, что киргизская политическая система за истёкшие десять лет очевидно двигалась в сторону от президентской к парламентской республике. Поэтому последние корректировки Основного закона вполне логичны.

– Каковы основные, на ваш взгляд, причины, по которым власти страны решили провести этот референдум?

– Думаю, что это последовательная реализация руководством страны проекта по созданию в Киргизии парламентской формы правления. Она, как представляется, максимально полно отвечает интересам государства, укрепляет роль народа во внутриполитической жизни. В настоящий момент сложно сделать однозначный вывод о практической пользе этих изменений, необходимо подождать несколько лет и только потом давать оценку.

Замечу, что киргизский опыт формирования политической системы не совсем типичен для Центральной Азии. Ведь в подавляющем большинстве центральноазиатских стран принята президентская форма правления. Киргизия же идёт своим путём ещё со времён Акаева. При этом шаги Бишкека в этом направлении нередко оценивались скептически, как, скажем, Конституция 2010 года. Высказывались мнения о нежизнеспособности этих перемен, однако практика показала, что оказались вполне состоятельными и позволяли функционировать политической системе государства.

– Помимо политических изменений, в конституцию были внесены поправки, затрагивающие ценностные аспекты – семью, соотношение национального и международного права и тому подобное. Как можно оценить последствия референдума с этой точки зрения?

– Думаю, что эти моменты не являются главными составляющими Основного закона. Мне кажется, что применительно именно к данному референдуму, упомянутые моменты играют всё же второстепенную роль.

– Как можно оценить последствия референдума с точки зрения отношений между нашими странами?

– Не думаю, что произойдут какие-то кардинальные изменения в наших отношениях. Какие-либо пакетные решения, затрагивающие практические сферы взаимодействия между Москвой и Бишкеком либо с третьими странами, на рассмотрение не выносились. Поэтому принципиальных перемен я не жду.

Формы политического устройства России и Киргизии различались и раньше. Ничего странного в этом нет, так как это самостоятельные страны и им совсем не обязательно быть идентичными, чтобы конструктивно сотрудничать. Главным моментом в данном контексте считаю всё-таки не формальные документы, а людей, которые на практике реализуют политику, – вполне в духе известного выражения «Кадры решают всё». Политическая система и институты государственной власти не функционируют сами по себе, а применяются конкретными лидерами.

Киргизия, как была, так и остаётся в Евразийском экономическом союзе, активно участвует в деятельности Организации Договора о коллективной безопасности, вносит свой вклад в реализацию совместных интеграционных проектов. Поэтому считаю, что на эти аспекты итоги референдума вряд ли окажут какое-либо значимое влияние.