Печальное наследие Наполеона

Глобальные экономические санк­ции придумал Наполеон, впервые употребив при этом слово «бло­када», подразумевая под ним тоталь­ный запрет на торговлю с враждебной воинственному императору Франции Великобританией. Без особых преуве­личений можно сказать, что, сочиняя в захваченном им Берлине декрет о всеевропейской «удавке» для эконо­мики Туманного Альбиона, великий корсиканец фактически создал сце­нарий, по которому сейчас пытаются действовать американский президент и подчиненная ему разношерстная компания истовых, но зачастую и вы­нужденных союзников.

«Наполеон вполне сознавал, какую чудовищную меру он решил пустить в ход», — констатировал академик Тарле. «Недешево нам стоило поставить ин­тересы частных лиц в зависимость от ссоры монархов и возвратиться после стольких лет цивилизации к принци­пам, которые характеризуют варвар­ство первобытных времен; но мы были вынуждены противопоставить общему врагу то оружие, которым он пользу­ется», — так писал Наполеон в сво­ем официальном послании к сенату Французской империи… Следующую фразу знаменитого историка можно на все сто процентов отнести к собы­тиям нашей современности: «Европа приняла декрет о блокаде с молчали­вой и боязливой покорностью».

Между авантюрой более чем двух­сотлетней давности и западными (в основном) санкционными акциями сегодняшних дней разница сугубо географическая. Наполеон однако же не стеснялся называть свою затею «варварством». Его современные и не в пример менее талантливые последо­ватели подобной откровенности стра­шатся, прикрываясь фиговыми листи­ками ссылок на международное право и тому подобными рассуждениями.

Есть, впрочем, и существенная разни­ца между 1806 и 2014 годами. Отличие это прекрасно проиллюстрировал в одной из своих исторических повестей Марк Алданов, с блеском передавший ощущения от блокады внутренним монологом девочки-англичанки:

«Однажды в раннем детстве Сузи Джонсон услышала от своей матери, что вперед к обеду больше не будет подаваться пудинг. Сузи заплакала от горя.

- Милочка, — сказала ей нежно и наставительно мать, — …надо терпеть и экономить. Во всем виноват злой Бонн, который устроил дорогой ста­рой стране континентальную систему.

Сузи сквозь слезы осведомилась, что это еще за континентальная си­стема… Девочке показалось, что кон­тинентальная система что-то вроде длинной, гадкой змеи.

Вечером, ложась спать, Сузи, по указанию матери, помолилась Лорду [Lord (англ.) — Бог], чтобы Он спас до­рогую страну от злого Бонн, который отобрал у нее и… у других английских девочек вкусный пудинг… — верно для того, чтобы все съесть самому».

Наполеон, как известно, отобран­ным у британских малышек пудингом в конце концов подавился, хотя для французской промышленности (осо­бенно текстильной) блокада пошла впрок. Этим же самым современные санкции благотворны и для России. Другое дело, насколько разворотливы­ми окажутся отечественные предпри­ниматели. Проблемы всем известны, но в любом случае ничего подобного исчезновению из рациона подданных Соединенного Королевства сахара и других привозных сластей у нас не наблюдается.

При беглом даже взгляде на санкционные примеры прошлого (годы холодной войны не в счет, хотя и в ее период исключения имелись) не­трудно заметить, что, когда речь идет о конкретной и очевидной выгоде, политические страсти ослабевают, а риторика смягчается. Как бы ни гро­мыхал в конгрессе Мак-Кейн, а Пен­тагон тем не менее покупает в России вертолеты для Афганистана и косми­ческое ведомство не отказывается от наших ракетных двигателей. Печаль­ная аномалия наблюдается разве что во Франции, занимающейся вульгар­ным рэкетом в стремлении вернуть полученный за «Мистрали» аванс с людоедской маржой в свою пользу, но ее власти явно забыли пример Гер­мании 60-х годов XX столетия. Тогда христианские демократы костьми лег­ли в бундестаге, чтобы торпедировать контракт на поставку в СССР труб для газопроводов. «Крупп» и «Маннесман» на двоих потеряли на этом око­ло двухсот миллионов марок и вместе со многими другими фирмами, так сказать, сменили политориентацию, перейдя от нескрываемых симпатий к партиям ХДС и ХСС к плохо скры­ваемому недовольству. В конце кон­цов к власти пришел Вилли Брандт, при котором и состоялся знаменитый контракт «Газ — трубы». Словом, раз­ногласия разногласиями, а бизнес биз­несом.

К сожалению, этот достойный вни­мания тезис далеко не всегда был руководством к действию и в СССР, и в России. Почетный полярник Дми­трий Максутов, не раз возглавлявший экспедиции в Антарктиду, рассказы­вал мне о гигантских потерях из-за того, что советский МИД, туповато, но упрямо державшийся за голоса африканских стран в ООН по прин­ципу: «Как их обидеть, они же за со­циализм», категорически запрещал Арктическому и Антарктическому институту использовать для заправки экспедиционных кораблей Кейптаун, ссылаясь на международные санкции и невозможность поощрять «режим апартеида». США, Великобритания и прочие радетели равноправия из представителей «свободного мира» торговали с южноафриканскими «расистами» за милу душу, а нашим полярникам приходилось идти за го­рючим и продовольствием в Монтеви­део — за тридевять морей от самого экономичного маршрута. К тому же уругвайцы кейптаунцам по делови­тости в подметки не годились: зака­занных припасов приходилось ждать неделями при ощутимой скудости ас­сортимента, хотя в порту близ мыса Доброй Надежды все привозилось и грузилось с учетом всех пожеланий при ураганной скорости. Поставки всего необходимого на советские корабли в Кейптауне благодаря сво­бодному владению русским языком монополизировал бывший одессит Шапиро. Этот бывалый шипчандлер, как именуют по-английски портовых снабженцев, прекрасно зная об от­ношении СССР к юаровским нравам, при каждой встрече говорил Максуто­ву: «Не вздумайте Кейптаун бросать, негры без работы заголодают, грузят же они, а не буры!»

Увы, политика победила и несчет­ные миллионы долларов полетели на ветер…

Особый разговор о санкциях спор­тивных. Про бойкот московской Олим­пиады американцами «сотоварищи» и наш бойкот Игр в Лос-Анджелесе по­клонники большого спорта хорошо помнят. Но были и другие примеры утрат на почве идеодогматизма. Обо всем рассказать не удастся из-за не­хватки журнальной площади, но о не­скольких наглядных примерах я все же напомню.

В 1967 году жребий свел в одной группе отборочной стадии чемпио­ната Европы футбольные сборные СССР и Греции. Наша команда была тогда сильна как никогда. На поле одновременно выходили Стрельцов, Воронин, Численко, Шестернев, Хурцилава, Банишевский. В результате предстоящих встреч не сомневал­ся никто, кроме. ответственных за спорт деятелей ЦК КПСС. Дело в том, что в Элладе правили «черные полков­ники», как именовали у нас офицеров, устроивших военный переворот. Про­игрыш наших футболистов, как бы он ни был маловероятен, воспринимался кураторами со Старой площади чуть ли не как победа всемирной реакции. Отказаться от матчей все же не риск­нули из-за вероятного снятия коман­ды с турнира, но… первую игру пере­несли из Москвы в Тбилиси и попутно запретили телетрансляцию. Разгром греков со счетом 4:0 должен был бы успокоить паникеров, но ответный матч показать в эфире тоже не позво­лили, и эффектный гол Эдуарда Ма­лафеева после сольного прохода от своих ворот до чужих никто в нашей стране не увидел.

А одна из самых печальных для со­ветского спорта историй приключи­лась на чемпионате мира по баскет­болу в Чили. Советским гулливерам после пяти побед подряд предстояло играть напоследок с тайваньцами, которых до этого обыгрывали почти все кому не лень. Однако на острове президентствовал Чан Кайши, с кото­рым СССР никаких контактов не под­держивал. В ЦК КПСС решили сделать приятное Мао Цзедуну и, несмотря на затяжные телефонные переговоры со­ветских тренеров с Москвой, нашим великанам пришлось отказаться от игры.

Ответные санкции были жестоки­ми: сборной Страны Советов не толь­ко засчитали техническое поражение (по очкам она все равно выходила на «золото»), но и дисквалицировали ее…

К счастью, в спорте мы устали учиться на своих ошибках, предпочитая учиться на ошибках других. В остальных сферах это бывает еще не всегда.

Олег Дзюба