И снова пенсионный бой

Обоснования изъятия стандартны: Украина, Крым, санкции, падающий баррель, а с ним вся экономика, де­фицит бюджетов — и федерального, и Пенсионного фонда. Но россияне своих не бросают — сбросимся на гуманизм и дружбу. А ветераны чу­жие, что ли? Помните: вы чье, стари­чье? Минфин, Минэкономразвития категоричны: «Не наше». Ответ тоже стандартен, сформулированный еще в первые годы либеральных реформ. Используя их, быстро поделили всю доходную, в основном с выходом на экспорт, госсобственность — недвижи­мое имущество, «движимое» — гражда­не обновляющейся России, особенно те, кто по разным причинам не мог обеспечивать сам себя, оказались «не чьи». Точнее, оказались жертвами ли­беральной борьбы с патернализмом, -иначе говоря, ответственностью госу­дарства за своих граждан.

 

К сожалению, свыше 90 процентов пенсионеров попали в эту не очень-то уважаемую группу. Чтобы ее умень­шить до европейски признанных стандартов, определили специфиче­ский уровень бедности — установили минимальный прожиточный минимум. В основе его так называемая продук­товая корзина — набор продуктов, то­варов, услуг, обеспечивающих если не жизнь, то выживание. Поэтому коли­чество бедных в России (сейчас около 16 процентов) выглядит терпимо. В Ев­ропе поступили логичнее и проще: все, у кого доходы ниже среднего по стра­не, — бедны. При таком подходе у нас их процентов 30-35. И понятно, что большая часть бедных — пенсионеры — у них доходы существенно ниже, не­редко в разы, средних по России. Если пенсия ниже прожиточного минимума, то субъекты Федерации доплачивают ветеранам до минимума.

 

Опять-таки в Европе, на Западе нашли более простое и логичное ре­шение. В 1952 году Международная организация труда приняла Конвен­цию «О минимальных нормах соци­ального обеспечения». Согласно ей в странах, подписавших соглашение, пенсия должна быть не менее 40 про­центов средней зарплаты в трудоспо­собном возрасте. Россия Конвенцию не ратифицировала, но формально и мы живем по евронорме — или с при­целом на нее. По сути — используем «цивилизованную» форму, вложив в нее противоположное содержание. Во-первых, считаем коэффициент за­мещения не по индивидуальной, а по средней зарплате по стране. Во-вторых, в наших самых бедных, до­тационных регионах самый высокий коэффициент замещения доходит до 75 процентов. Зарплата там настоль­ко мала, что приходится искусствен­но завышать норму ее замещения. По тому же принципу у работников села коэффициент замещения — 50 процен­тов. Так что напрасны надежды: рати­фицирует Россия Конвенцию МОТ — и жизнь ветеранов поправится. Не по­правится — нужно менять не форму, а содержание.

 

«Новая» Россия получила в наследство солидарную, как и в большинстве ев­ропейских стран, пенсионную систему. В 1991 году Верховный Совет РФСФР успел даже несколько осовременить ее. Был создан Пенсионный фонд со своим самостоятельным бюджетом, формируемым из страховых отчис­лений всех работающих. По примеру западных стран был установлен и ко­эффициент замещения — 55 процентов. Законодатели, безусловно, хотели как лучше. Они оставили советский воз­раст выхода на пенсию: 55 лет женщи­ны, 60 — мужчины. Установили прин­цип: чем больше лет человек прорабо­тал, чем больше перечислил средств в Пенсионный фонд, тем обеспеченнее его старость. Закон вполне хорош и при сегодняшнем прочтении, но со­вершенно не соответствовал «лихим 90-м» — развалу экономики, закрытию сотен тысяч предприятий и организа­ций, массовой безработице, неплате­жам, сильнейшей инфляции, обесце­нивающей и зарплаты, и пенсии.

 

Первая реформа завершилась бес­славно не по своей вине — строили ее по западным лекалам, в которые бур­ная российская жизнь никак не укла­дывалась. С тех пор было еще четыре или пять попыток реформирования (реструктуризации, корректировки -термины использовались разные) си­стемы. И как бы их сегодня ни оправ­дывали, ни защищали — все неудачные. Причина неудач одна и та же — цель реформы и 1997 года, и 2001-го, и 2013 года — самостоятельность бюджета Пенсионного фонда. Государство стре­мится снять с себя ответственность за него. Если проще — перестать воспол­нять дефицит ПФ, который уже превы­шает триллион рублей в год. По мне­нию Алексея Кудрина, Германа Грефа, перенявших эстафету у Егора Гайдара и Анатолия Чубайса, развитие соци­альной сферы душит развитие эконо­мики. Экс-министры всегда убеждали: в России слишком рано выходят на пенсию и получают слишком большие пенсии. В соответствии с законами о пенсионной системе задним числом вводились новые правовые нормы, сокращался трудовой стаж, менялись тарифы страховых отчислений. От нововведений пострадали миллионы ветеранов, чей трудовой стаж сформи­ровался в советские годы. Прогорал и Пенсионный фонд, дефицит бюджета которого все рос.

 

Почему? Принцип деятельности фонда прост — собирать страховые взносы и, разумно управляя ими, под­держивать благополучие ветеранов. Своеобразного пенсионного Байкала, в который впадает 300 рек и вытекает всего одна, сформировать не удалось. Фонд отдает больше, чем собирает, и не обанкротился только благодаря трансфертам федерального бюджета. При этом крупные финансовые потоки обходят его стороной. Почти четверть всего трудоспособного населения не перечисляет страховые взносы. Точ­нее, за него не перечисляют работода­тели. Да примерно такое же количе­ство россиян научились «оптимизировать» свои взносы. Но наибольшие по­тери ПФ несет по закону — Правитель­ство добилось принятия регрессивной шкалы социального налогообложения.

 

- Необходимо отказаться от нее. В России бедные отдают большую часть доходов, чем богатые, несут большую налоговую нагрузку. Во всех странах происходит наоборот, — говорит док­тор экономических наук, депутат Го­сударственной Думы Оксана Дмитри­ева. — Должна быть единая плоская шкала на все доходы в полном объ­еме, включая дивиденды по акциям, вознаграждения членам советов ди­ректоров. Решать проблему дефицита Пенсионного фонда следует не уве­личением страховых взносов и повы­шением возраста выхода на пенсию, а обложением всех доходов плоской шкалой.

 

Депутат Государственной Думы, доктор экономических наук Сергей Катасонов приводит такой пример: годовой доход топ-менеджеров — око­ло триллиона рублей. Государство могло бы дополнительно собирать в бюджет сотни миллиардов подоход­ного налога и социальных взносов. И чтобы закрыть тему источников по­полнения ПФ, уточню. Доходы росси­ян распределяются крайне непропор­ционально: на долю 0,2 процента на­селения приходится 30 процентов их. И эти 0,2 процента граждан живут в особом, крайне щадящем режиме на­логообложения. Во всех цивилизован­ных, как принято говорить, странах они отдавали бы государству в 4-5 раз больше.

 

Суть солидарной системы — ны­нешние работники содержат ветера­нов, зная, что следующее поколение будет обеспечивать их. Реформа 2002 года резко изменила этот порядок. Пенсионные сборы теперь делят на две части: в общий котел для пере­распределения среди всех и на лич­ный счет будущего пенсионера. Тео­ретически эти «личные» деньги будут работать в экономике, прирастать, накапливаться. Это обеспечит уходя­щему на отдых второе пособие — на­копительную пенсию. Пока «рожде­ственская» подарочная история оста­ется мечтой. Притом разорительной. Страховая часть пенсии прирастала на 18-20 процентов в год, накопитель­ная — на 5-6. Фактически убывала, а не прибывала — инфляция всегда бы­ла выше и «съедала» реальную стои­мость денег. Первые получатели вто­рого пособия уже убедились в своем проигрыше.

 

О подлинной роли накоплений в экономике еще поговорим. Сейчас — об ущербе, нанесенном ПФ, из бюд­жета которого ежегодно изымается около 500 миллиардов рублей, что удваивает его дефицит. С некоторым допущением могу сказать, изымают­ся деньги сегодняшних пенсионеров. Опять-таки в проигрыше и фонд, и ве­тераны. Если мало средств притекает, то и их отток должен быть минималь­ный. Самый «эффективный» способ «экономии» — сдерживать рост пенси­онеров и пенсий. Поскольку повысить возраст выхода на пенсию не удава­лось — не соглашались законодатели и Президент, то нашлись возможности «регулировать» выходные пособия. Стержень, вокруг которого была вы­строена реформа 2002 года, ее основ­ной норматив — средняя зарплата. Она точно высчитана — 1671 рубль. Как считали, знают только те, кто считал. Действительная средняя зарплата по стране была на 1000 рублей больше. Никто из экспертов не сумел мне объ­яснить это противоречие. Скорее все­го, поделили бюджет — и весь секрет. Есть и другое объяснение — среднюю зарплату рассчитали исходя из соби­раемых страховых взносов. Как в пес­не, я тебя слепила из того, что было. То есть государство, не умевшее и не умеющее собирать взносы и налоги, наказало за это тех, кто исправно вно­сил и вносит их. Последующие расче­ты, в основе которых заведомо зани­женная норма, изначально занижены.

 

Еще один способ балансировки бюджета ПФ — официальное время дожития. На персонифицированном счету каждого ветерана — накоплен­ный им на старость капитал. Размер пенсии полностью зависит от того, на сколько месяцев его делят — на какой срок дожития. Понятно, государство всегда подстраховывается, чтобы не переплачивать. Но и размер подстра­ховки тоже должен иметь меру. Сей­час срок дожития 21 год — 252 месяца. Средняя продолжительность жизни мужчин — 65 лет, на пенсию он (пока) выходит в 60. В общем, получается до­житие после жизни. Но зачем деньги там? Объясняют: зато в России жен­щины живут долго. Да, их ОПЖ (об­щая продолжительность жизни) сегод­ня 76 лет, на пенсию выходят (пока) в 55. Добавляем еще 22 года — 77 лет и еще 10-12 непрожитых мужчинами. Дай Бог, пусть поживут.

 

Три реформы за 20 лет не достигли главной цели — либерализации пенси­онной и в целом социальной сферы. Камнем преткновения оставался воз­раст выхода на пенсию. Без его повы­шения отечественной экономике яко­бы не подняться.

 

Возраст выхода на пенсию оставался тем же камнем преткновения и для третьей, 2013 года, реформы. Но ум­ный, а готовили ее, безусловно, ум­ные люди, перед которыми поставили конкретные задачи, камень обойдет. Тем более после заявления Владимира Путина: пока я президент, повышения возраста выхода на пенсию не будет. Нашли способ не обязывать работать мужчин до 65 лет, женщин до 60, а стимулировать повышенной пенсией. Новая пенсионная — балльная — систе­ма тоже побуждала работать дольше, сполна выплачивать страховые взно­сы. Реформа вызвала не дискуссию, страсти. Наш журнал тоже активно обсуждал ее. Пожалуй, впервые по­истине судьбоносное решение прини­мали сообща. И хотя оппозиционные партии реформу не поддержали, в обществе установилось какое-то по­нимание начавшихся перемен. Тем большей неожиданностью стали вы­ступления Антона Силуанова и Алек­сея Улюкаева на гайдаровском фору­ме. Министр финансов прямо заявил: без повышения пенсионного возраста проблемы балансировки бюджета ПФ не решить. Министр экономики был гораздо красноречивее:

 

- Понятие «пенсионный возраст» — это понятие из старой индустриаль­ной эпохи, когда человек с опреде­ленного возраста терял иные доходы, кроме пенсионных… Пенсия становит­ся не единственным и часто не самым главным источником дохода. Само понятие «пенсия», с мой точки зрения, должно рассматриваться как дополни­тельный доход, как новый социальный трансферт. И потому уже сам пенси­онный возраст как понятие не столь важен.

 

 

 

 

 

 

Министр живет и вращается в кру­гу себе подобных. Вероятно, нелепо даже и предположить, что кто-то в его окружении живет на одну пенсию. Поэтому он давно настаивает: на­до их отменить вообще. Есть и более радикальные предложения: «Пенсия уже фактически стала социальным пособием, а пенсионный возраст — экономически бессодержательная категория. Надо отменить и пенсии, и пенсионный фонд. Ветерану же пла­тить из федерального бюджета посо­бие, равное прожиточному минимуму пенсионера. В среднем он равен по стране 5,5 тысячи рублей». (Сейчас, правда, ПМ подрос до 7,8 тысячи, но сути это не меняет.) То, что Улюкаеву хочется разогнать ПФ, совершенно по­нятно. Он пришел в министры с поста заместителя главы Центробанка, из банковской сферы, которая факти­чески и определяет погоду в России. Юрий Болдырев, ссылаясь на ректора Финансового университета Михаила Эскиндарова, приводит такое сравне­ние. В развитых западных странах до 60 процентов финансового капитала сосредоточено в банковской сфере — у нас же 85-90 процентов. Как известно, у кого деньги, тот и правит бал. Удиви­ло отношение Улюкаева к индустрии как чему-то замшелому и ненужному. Может быть, это отношение в какой-то мере объясняет, почему нефтегазо­вые доходы России упадут на 3 или 4 триллиона (называют разные показа­тели), а ненефтегазовые — более чем на 500 миллиардов рублей. Значит, и с реализацией антикризисного плана, и с импортозамещением далеко не все в порядке…

 

За подобные высказывания в «неци­вилизованном» Китае министра давно бы отправили «на перевоспитание» в деревню — узнать, чем живет страна. В цивилизованных странах — по край­ней мере в отставку. Ни одна партия не рискнула бы держать у себя мини­стра, «обижающего» ассоциации пен­сионеров и профсоюзы — основной костяк избирателей. Вместе с Антоном Силуановым, заявившим, что законы, на которых едва успела высохнуть подпись Президента, мало что реша­ют. Уточню, председатель Комитета Государственной Думы по труду, со­циальной политике и делам ветеранов Андрей Исаев и председатель Комите­та Совета Федерации по социальной политике Валерий Рязанский назвали такой подход финансово-экономиче­ского блока Правительства бухгалтерским. А. Исаев: «Для него вопрос экономии денег, а не решение проблем страны является доминирующим». В. Рязанский: «Пенсионная систе­ма — это не бухгалтерский институт. Это огромная экономико-социальная конструкция, которая влияет на мно­жество показателей… Вопрос о по­вышении пенсионного возраста в РФ неправомерен и несовременен. Вну­тренние резервы Пенсионного фонда не исчерпаны».

 

Словесное воздействие оказалось неэффективным. При первой же воз­можности экономический блок Пра­вительства начал корректировку ре­формы, которая только-только зара­ботала. Наши предложения, отметил Антон Силуанов, приняты и включе­ны в проект «Основных направлений бюджета на 2016-2018 годы». Что кон­кретно предлагается? Повысить воз­раст выхода на пенсию мужчин — на 3 года, женщин — на 8 лет. Установить пенсионный порог 63 года. Постепен­ное повышение должно начаться с будущего года. Если это произойдет, то пенсионная формула с ее баллами теряет смысл. Два года споров вокруг нее окажутся бессмысленными. Более близкие цели — ограничение пенсий и социальных выплат, индексация их не по фактической инфляции, а по услов­но-расчетной: 2016 г. — 5,5, 2017 г. — 4,5, 2018 г. — 4 процента. Для сравнения: в этом году ожидается инфляция 11,9 процента. Но пенсии, если документ будет принят законодателями, возра­стут только на 5,5 процента.

 

Глава Минфина не скрывает, что это необходимо для замещения 4 триллио­нов рублей выпадающих нефтегазовых доходов. В будущем году бюджет сэко­номит на ветеранах 510, в 2016-м — 879 и в 2018 г. — 1,1 триллиона рублей. За три года — 2,5 триллиона. Разделим

 

 

Год действительно оказался очень тяжелым: резкий спад производства, доходов населения, рост цен на про­дукты и самые необходимые товары, лекарства. Но сильнее всего кризис ударил по самым беззащитным. По тем, кого государство должно поддер­живать прежде всего. Но Правитель­ство намерено не помогать им, а брать с них дополнительный кризисный «на­лог». Дополнительный к возросшим тарифам ЖКХ, оплаты капитального ремонта жилья, налогу на недвижи­мость. И опять возникает вопрос: вы чье, старичье? Приведем их доходы — минимальную и среднюю пенсию в не самом бедном федеральном округе — ЦФО.

 

 

 

 

Надо ли, допустимо ли экономить именно на них? Тем более что ин­дексация роста цен предусмотрена законом. Понятно, что поменять, от­корректировать его несложно. Есть ли возможность обойтись без этого? Несомненно. Введение прогрессивной шкалы налогообложения затронуло бы интересы всего 0,2 процента насе­ления. Минфин и Минэкономразвития готовы спокойно нарушить интересы 39 миллионов ветеранов, 26 процентов россиян. У бедных берут, казалось бы, немного, но больше, чем можно и нуж­но брать с богатых. Вице-премьер Оль­га Голодец успокаивает: предложения Минфина окончательно еще не приня­ты. Она, как и Минтрудсоцразвития, не поддерживает пересмотр законов, которые активно и настойчиво отста­ивала. Утверждает, что особой необхо­димости в этом нет. Почему проблемы демографии, экономики, сбора стра­ховых взносов власть перекладывает на самих пенсионеров? Не проще ли было, если ситуация действительно столь тяжела и сложна, не передавать более полутриллиона рублей пенсионных накоплений НПФ и управляющим компаниям? Как объяснить такую срочность, если деньги вряд ли по­падут в реальную экономику. Вины в том, что она крайне неэффективна, на ветеранах нет.

 

Будут ли реализованы инициативы Минфина и Минэкономразвития, уз­наем осенью. Ждать осталось недолго. Будем надеяться, что через очеред­ные неизбежные споры новшества не пройдут. Достаточных аргументов у министров нет. Рассуждения о длин­ных пенсионных деньгах, необходи­мых экономике, о сложной демогра­фической ситуации в России — всего лишь пересказ мифов начала девяно­стых. И они, мифы, нужны лишь для того, чтобы наконец-то провести ли­берализацию пенсионной сферы. Ут­верждать это есть все основания.

 

Работают ли накопления пенсио­неров как длинные деньги? Аналитик Владислав Жураковский убедитель­но доказал, что их роль в экономике преднамеренно преувеличена. В 2014 году пенсионные накопления со­ставляли 1,94 триллиона рублей. Это 2,8 процента отечественного ВВП, 3,2 процента суммарных банковских активов. Доля накоплений заметна лишь на рынке государственного и корпоративного долга, на чисто спе­кулятивном финансовом рынке — 17,6 процента. И заморозка накоплений не­избежно сказалась на нем. Да, банкам, финансовым организациям нужны дешевые, практически неконтролиру­емые деньги. И нужны именно потому, что не контролируются, работают на посредников. Поэтому так и добива­лись финансисты их возвращения. По мнению Жураковского, сэкономлен­ные 900 миллиардов рублей в феде­ральном бюджете следовало бы напра­вить в бюджет развития. Накопления действительно пошли бы на финанси­рование приоритетных направлений социально-экономического развития. Это было бы в интересах и страны, и экономики, и пенсионной системы. И вывод аналитика: пока не будут пре­одолены основные пороки отечествен­ной экономики — деиндустриализация, дезинтеграция, долларизация, офшоризация, деквалификация и люмпени­зация населения — построить устойчи­вую, сбалансированную, справедли­вую пенсионную систему невозможно.

 

Еще один миф — при сложившейся демографии невозможны эффектив­ная пенсионная система и повышение размера пенсий. Западные эксперты говорят об обратном. В России на за­висть многим другим странам хоро­шая демографическая обстановка для развития экономики. Так называемое «демографическое окно» распахнуто уже лет десять, но мы не воспользо­вались им. Успеем ли воспользовать­ся? В запасе у России остается всего несколько благоприятных лет. Более конкретно оценивает демографиче­скую ситуацию Оксана Дмитриева. Сейчас у нас соотношение — 1 пенси­онер на 1,8 работающих. Это хорошее соотношение — одно из лучших в Ев­ропе. Еще хорошо — оно почти не из­менилось за 10 лет и будет меняться очень медленно — на 0,002 процента в год. Даже по негативным сценариям к 2058 году соотношение станет 1:1. Тоже ничего критического. Кризис на­шей пенсионной системы в том, что в нее не поступает весомая доля взно­сов с Фонда труда. Отсюда бедность и системы, и пенсионеров. И несомнен­но, необходимо менять порядок фор­мирования накопительной пенсии…

 

Уверен, вся эта статистика хорошо известна и финансистам, и экономистам. Почему же они так активно и напористо добиваются повышения возраста выхода на пенсию? Ответ самый неожиданный. Очень высокий авторитет Президента, «под зонтиком» которого появилась возможность завершить «перестройку» пенсионного дела по западным образцам. И завершать ее лучше всего в кризис, пока люди растеряны, напуганы, не понимают до конца, что происходит и что их ждет впереди. Расчет в какой-то мере точный. Но рискованный. Вспомним, как повели себя ветераны, когда на них обрушилась кудринская монетизация. Сейчас ситуация намного острее и найдется немало желающих довести ее до взрыва. Так что по-тихому и побыстрому у господина Силуанова в любом случае не выйдет.