Формула Шарли

Убийство сотрудников журнала «Шарли» объединило медиаспикеров в стремлении найти некую формулу происшедшего. Одна из них — мем «Я — Шарли». Вот только есть большие опасения, что это не формула прививки от терроризма, — скорее, вещества, способного провоцировать новые подобные трагедии.

Псевдоисламский террор

Дьявол, как известно — в мелочах. Говоря об «исламских террористах», мы уже перестали даже задумываться — что в действительности ислам, а не его «боевики», говорит об убийцах? В Коране, между тем, есть такие слова: «Если кто-либо убьёт человека (как поясняет переводчик Корана, профессор из Дагестана Магомед-Нури Османов, признанный авторитет в исламском мире, исключение составляет убийство в отместку за убийство другого человека и в отместку за насилие — прим. авт.), то это приравнивается к убийству всех людей. А тот, кто эту душу сохранит, тот как бы всех людей убережёт от смерти и заслужит великую награду от Аллаха» (Сура «аль-Маида», аят 32).

Ислам против терроризма, но террористов упорно ассоциируют со всеми мусульманами. Люди, считающие себя образованными и порядочными, не могут называть террор, который имел место в Париже, исламским. Это также вопиюще некорректно, как назвать секты, толкующие слова Христа на свой, порой откровенно криминальный манер, христианскими. Это псевдохристианство и псевдоислам. И данное замечание — отнюдь не занудство графомана, а ещё одна попытка бороться за смыслы. Именно их подмена формировала действия псевдоисламистов братьев Саида и Шерифа Куаши и их сообщника Амеди Кулибали, когда они шли убивать в редакцию «Шарли».

С горьким сожалением стоит признать, что общественное мнение приучили быть слепоглухонемым к таким «мелочам»: если слышим «Аллах акбар!» — значит, мусульмане, упомянули Христа — значит христиане. И точка! И не важно, что призывание Аллаха используется для оправдания убийства, а имя Христа — для оправдания лжи.

Вольтеру и не снилось

Такая небрежность в идентификации становится не только почвой для неприятия религии вообще, но и агрессивным давлением на то, чтобы человек и не думал даже рассуждать на эту тему. Мем «Я-Шарли!» — из этой «оперы». Почему в заголовок надо было выносить название журнала, а не, например, имена погибших от рук псевдоисламистов людей? Разве сложно было предположить просвещенным европейцам, что это будет воспринято, мягко говоря, неоднозначно в мусульманском мире? И что появление новых антирелигиозного толка карикатур (в России о таком желании пока заявил только возродившийся журнал «Крокодил» — бесславное начало для славного издания) являются не проявлением солидарности, а масштабной провокацией? И далеко не факт, что на неё будут реагировать столь же мирно, как это сделали 800 тысяч российских мусульман вышедших перед главной мечетью Грозного.

Почему-то оправданием такой вот «неразборчивости» сегодня становится высказывание Вольтера: «Я не разделяю ваших убеждений, но готов умереть за ваше право их высказывать». И суть даже не в том, что вольтеровской свободы по факту не существует: за карикатуру на действующего руководителя государства, не говоря уже о жертвах Холокоста, можно схлопотать в той же Франции большие и даже очень большие неприятности. Суть в пресловутой подмене — свободы на вседозволенность, свободы слова на хамство, убеждений — на беспринципность.

Жаль, что сегодня мало вспоминают другую крылатую фразу Вольтера: «Атеизм и фанатизм — два чудовища, которые могут пожрать общество». Деление по формуле «я- Шарли» и «я — не Шарли», которое с пугающей оперативностью было растиражировано по миру, — это, по сути, предложение разделиться на две группы фанатиков. При этом той самой золотой середины нет в принципе: если ты «не Шарли», то за террор, если ты — «Шарли», то волей-неволею поддерживаешь опасные провокации. Самое страшное, что молох этих смысловых крайностей незаметно, но неизбежно перемалывает понятную всякому человеческому сердцу боль за жизни убитых террористами людей. Также как перемалывает он страшные трагедии на Украине, — речь и о трагедии в Волновахе, и о ежедневных (!) жертвах среди мирного населения в том же Донецке.

«Дикая» Россия — шанс для Европы

Вспомнилась классика советского кино. Слуга графа Калиостро Маргадон из фильма «Формула любви» в исполнении Семёна Фарады, сетует на жизнь в российской глубинке: «Жуткий город! Девок нет, в карты никто не играет, вчера в трактире украл серебряную ложку — никто и не заметил, посчитали, что её вообще не было!..». «Скромному обаянию» авантюриста и лицемера из «просвещённой» Европы, противостоит генетическая нравственная устойчивость России, которая на Западе многих жутко раздражает, за что и именуется «дикостью». Между тем, именно эта т.н. «дикость» даёт шанс на нравственное возрождение, о котором сегодня многие говорят в контексте упоминания о России.

Между тем трезвомыслие последовательно вытравливается из миролюбивых европейцев — в том числе, делением их по формуле Шарли. И не стоит удивляться, если они спустя какое-то время вновь, как в 1930-е годы добрые бюргеры, сделают своим кумиром диктатора. В этом — угроза для безопасности всего мира. Не секрет, что итогом развращенности нравов в обществе почти всегда является террор и диктатура. Разорванные библии в семинарских партах в России в начале ХХ века обернулись бомбами эсеров, а потом большевистской диктатурой. А приходу к власти Гитлера сопутствовал пышный расцвет педерастии в Германии, когда Берлин называли чуть не главным «голубым городом» мира, новым Содомом.

Возможно, поэтому всё громче звучат голоса о необхоимости второго Крещения Европы. Причём говорят об этом не только в России, но и в самом Старом Свете. И остроту эти вопросы набирают в год 1000-летия крестителя Руси святого равноапостольного князя Владимира — символично, не правда ли? Нельзя игнорировать и тот факт, что всё больше европейцев видят шанс на защиту нравственной нормы, которую именуют сегодня «традиционными отношениями», в России. В той самой России, которую европейские элиты готовы «сожрать» с помощью пресловутых санкций, не взирая на серьёзный риск получить «заворот кишок».

Потому и не встаёт за постановочным маршем первых лиц ЕС в Париже многомиллионная толпа — людям надоел лицемерный лоск, с которым их власти, маршируя за тех, кто «я — Шарли», и одновременно взирают на жесточайшие массовые убийства в Новороссии, а до этого в Сирии, Ливии, Ираке, Сербии… Очевидно, что для общественного компромисса нужна не «формула Шарли», а формула любви.